Кровь на мечах. Нас рассудят боги - Гаврилов Дмитрий

– Признайся, ты и сам промышлял этим ремеслом? Ну-ка, посмотри на меня, – молвил Олег, буквально прожигая торговца грозным взором.

Тот встретился с княжьим взглядом, но глаз не отвел:

– О нет, светлый князь! Клянусь самим Велесом! Я привожу из Славии только мех, мой товар – шкуры лисиц и зайцев. Бывало, возил на юга и мечи. Но чтобы людей?! Никогда! Сам я родом из Алоди и не желал бы такой доли никому из своих детей и соседей.

– Хорошо, я верю тебе, – улыбнулся Олег громкому титулу и благосклонно кивнул: – Продолжай.

– Так вот, стало быть, если же куявам идтить в Царьград, они выручат за обычного раба всего триста дирхемов, да расплатятся ромеи не серебром, а шелком. За челядина нынче дают две паволоки. Но сильный мужчина, если его, конечно, доставить в пределы Царьграда, может стоить полторы тысячи дирхемов, а красивая баба все пять, даже если она ничего не знает и не умеет. Владетель ромеев взимает с каждого торговца-куява десятую часть от выручки. Столько же брали прежде и хазары, и булгары.

Прежде, как я говорил, куявам было безвыгодно ходить до самого Багдада. Но теперь они называют себя христианами, а владетели восточных стран, и, как я слышал, даже в Булгаре, услышав это, берут с купцов всего лишь джизью. Так именуют поклонники пророка Махаммада подушную подать. Куявам, как и прочим мусульманам, и даже иудеям дарована неприкосновенность имущества. Если бы куявы держались старой веры, им пришлось бы раскошеливаться, но там, на Востоке, одинаково чтят и Христа, или же Ису, как они его именуют на своем языке.

– Я слышал про дела сего человека, но никогда не подозревал, что вера в него стала доходным делом. Это многое проясняет. Выходит, что хазарские беки да каганы больше заинтересованы в новой вере Киева, чем самый первый из ромеев. Если куявы продадут невольников подороже, так и самим хазарам с них больше взять можно кунами с ногатами или серебром. Так, что ли, купец?!

– Ты вещий, княже, тебе все ведомо, – ответил тот с поклоном.

– Еще что просишь?

Купец поклонился еще ниже, полез за пазуху и осторожно выудил оттуда берестяной свиток.

– Верховный жрец полянский – Яроок – слово тебе шлет.

– Наконец-то. Давно ждал.

– Просил сохранить и в самые руки правителя новоградского передать. Уф… Так оно и пред всеми богами сделано, да не осудят они меня.

– Не осудят. Ты все правильно сделал. Никому про то, кроме нас троих и богов, разумеется, знать не дóлжно. И лишне говорить, чтобы язык за зубами держал, – молвил Олег, принимая грамоту.

– Само собой разумеется. Ежели ответ будет… – молвил купец и застыл, ожидая решения новгородского владыки.

– Будет, – ответил Олег, просматривая бересту, – приходи завтра к полудню. Сейчас ступай! Ноне не держу тебя. Мне поразмыслить теперь надобно. А завтра жду, сбежать не вздумай. Послужишь – в накладе не останешься. Расскажешь мне, что ведомо про пути хазаров, как дань собирают, как через воды переправляются, где броды имеют… И роду твоему до скончания времен хватит тогда и славы, и почета.

Купец кивнул, попятился и исчез в дверях.

Письмо обращения не имело, вроде бы и к Олегу Новгородскому, но, может, и к предшественнику.

– Не знал, старик, достоверно, что на северах творится. Ведал разве, что верой мы своей не поступились, а миссионеров ромейских взашей прогнали, – догадался Олег.

– Стало быть так, Осколод?! Или как тебя нынче кличут? – бросил он в пустоту горницы уже какие-то мгновения спустя, сопоставляя читаное и слышанное.

Прозревая грядущие пути, он, был жив Рюрик, уже отправлял доверенных людей пытать след, разведать, разузнать, разнюхать. Тут пригодились оборотистые русы: как бы соль везут, да меха, да воск с медами, а сами выспрашивают, выискивают, запоминают.

Страна хазаров, по их словам, была степная, далеко на юго-восток. О хазарах говорили, что научены дремать в седле, доверившись своим лошадям. И потому в несколько переходов от своего передового града Шаркилы они достигают самих днепровских порогов. Почти у каждого хазарина есть лошадь на смену, но ее не ведут в поводу. Всех лошадей собирают в табуны и гонят следом за войском.

Прежде жили в палатках да кибитках, существовали мясом скота и рыб, дикими зверьми и разбоем. Но в стольном граде Итиле, где самое великое смешение народов, теперь знают и виноделие, и как сады растить. Там их зимовище, а лето и осень ходят на Запад и на Восток, обирая данников от Киева до Булгара.