Ветер полыни - Пехов Алексей Юрьевич

Контрабанду, несмотря на надежный и ни разу не подводивший тайник, нашли, а Дажа прижали к стенке. Никакие доводы, что наркотик предназначен для личного пользования (что, разумеется, было ложью, в особенности, если учитывать огромное количество золотистого порошка) не подействовали. Он рассчитывал выгодно загнать товар в Морассии, а в итоге восточную дрянь конфисковали, да еще пришлось заплатить огромный штраф. К тому же, в лапы чиновников перекочевали еще три лишних сотни. Именно благодаря этой огромной взятке капитан избежал тюряги и сохранил за собой корабль – шхуну обязательно продали бы с торгов, как это было принято по закону Империи.

За ним оставили «доброе» имя, но отпускать из гавани и не подумали. Разбогатевший начальник порта намекнул, что придется провялиться на солнышке месяц, если не больше. До тех пор, пока все не утихнет. Даж счел за лучшее подчиниться. Гораздо приятнее валяться вместе с приунывшей командой на палубе, чем кормить блох в каталажке.

Заплатившие за проезд пассажиры то ли прознали о его неприятностях, то ли просто раздумали уезжать, но за те недели, что «Огнерожденный» болтался на якоре, о светловолосом парне и его девчонке не было ни слуху ни духу. Даже за задатком не пришли. Впрочем, ничего удивительного капитан в этом не находил. Он больше двадцати лет занимался контрабандой и в людях разбирался прекрасно. Ребята были непростые…

Дни сменялись днями, а городские тараканы-чиновники и пальцем не шевелили, чтобы ускорить освобождение корабля из-под ареста. Моряки бы так и проторчали в бухте, пока шхуна не обросла ракушками по мачты, но тут случилось то, что случилось.

Тревожный набат колоколов и рев труб заставил приунывшую команду высыпать на палубу.

– Кажется, началось, – первый помощник мрачно изучал закутанную в дождливую пелену Альсгару.

– Как бы не отдать Мелоту душу, – сплюнул за борт один из матросов.

– Рюк, – обратился капитан к первому помощнику. – Всех людей по местам.

– Надеешься смыться?

– Если получится.

Пока неудачливые контрабандисты ждали большого переполоха, чтобы под шумок скрыться, произошло следующее. Вначале в северной части Портовой сторонки, как раз напротив того места, где стоял «Огнерожденный», появился мальчишка. Морские волки никак не могли понять, что тот делает, пока не принесли из каюты смотрительное стекло. Ребенок что-то рисовал на песке.

Затем из-за складов опрометью выбежал какой-то мужчина, мальчик бросился прочь, а на берег выползла тварь, от вида которой Даж едва не уронил бесценный волшебный глаз^[20] в море.

Капитан решил, что ему снится кошмар. Он не поленился, ущипнул себя побольнее, но… не проснулся. Страшное видение не исчезало. В тучи ударили столбы желтого света, берег заволокло дымом. Сверкало. Грохотало. Ревело. Когда дым рассеялся, моряки увидели, что тварь сдохла. Мужчина сидел без движения, а перед ним на песке лежал ребенок. Было непонятно – жив тот или мертв.

Снова заухало, теперь правее и гораздо дальше. За старыми складами и бараками. Там, явно, тоже не все было в порядке, но какая на этот раз напасть пришла в Гавань, с палубы видно не было. И, наверное, к лучшему.

Кто-то из команды молился, кто-то тихо, с отчаяньем богохульствовал, но все сходились в одном – пора поднимать якорь. Прилетевший из Альсгары огромный камень рухнул на здание, где находился начальник порта, проломив крышу и обрушив стены. Капитан смекнул, что теперь до «Огнерожденного» вряд ли кому будет дело, и завопил во всю луженую глотку:

– Не спать, устрицы!!! Якорь поднять! Паруса ставить! Давайте, ребятушки! Давайте!

– Капитан! У нас гости! – предупредил рулевой.

Прыгая по волнам, к ним приближалась лодка.

– Рюк! Распорядись, чтобы притащили арбалеты!

Он не собирался брать на борт лишних попутчиков.

Матросы поспешно крутили ворот, поднимавший из воды якорную цепь. Даж поднял смотрительное стекло. Разглядел троицу, пытающуюся подойти к судну.

– Вот и свиделись, клянусь спрутом, – с досадой буркнул он и приказал помощнику:

– В Бездну арбалеты! Нашлись наши пропавшие пассажиры, якорь им вместе со всеми ветрами в задницу!

…На третий день бесконечно долгого сна Лаэн я отчаялся. Всезнайка Шен пытался убедить меня, что целебное сновидение занимает гораздо больше времени, чем обычное.

– Она грезит и выздоравливает, – втолковывал мне Ходящий, когда я метался из угла в угол нашей маленькой каюты.