Черный Янгар - Демина Карина

Ключница развязывала кисет, подцепляла кривыми желтоватыми ногтями табак и набивала им трубку, притаптывая мизинцем. Лишенный верхней фаланги, он был уродлив, но по словам ключницы, удобен. И вздыхая, она добавляла:

— Кровь полоза, мальчик мой… что уж тут…

…не осталось крови.

И камня.

И кто надел матушкины украшения? Ведь забрали же… их и золото, и сундуки выволокли, заполнив подводы доверху. Не побрезговали бочонками с солью, которыми полны были амбары… все вычистили.

— Ты знаешь, кем я был, — Янгхаар прижался к узкой ладони губами. — И видишь, чего меня лишили. Теперь ты понимаешь, маленькая медведица, почему я должен вернуться?

Она кивнула и, повернувшись к Янгару, сама потянулась за поцелуем. Ее губы были холодны, но этот холод отступил. И сердце забилось быстрее.

Под медвежьей шкурой хватило места для двоих.

— Пойдем со мной, пожалуйста…

— Нет.

— Почему?

Молчание. И тень все еще скрывает ее лицо.

— Зима началась. Ты замерзнешь.

Смеется и качает головой.

— Мне больше не страшен холод. И с голоду я не умру. И… — она упирается лбом в его плечо, говорит еле слышно. — Здесь мой дом.

— Здесь был дом.

— И есть.

Она упряма, его маленькая медведица. И Янгар с трудом сдерживает желание увезти ее силой.

— Башня непригодна для жилья.

— Только если ты — человек, — возражает она и, раскрыв ладонь Янгара, прижимает к груди. — Слышишь?

Ее сердце бьется так медленно.

Горько.

И снежная горечь тает на губах.

— Позволь мне остаться. Пожалуйста.

Сила все испортит.

И маленькая медведица прячется под его рукой, а на рассвете, желтом, как стекло потерянного витража, она просит:

— Возвращайся.

— Обязательно, — Янгару хочется коснуться лица или хотя бы взглянуть на него, но он держит слово. — Я вернусь. И тебя верну.

Поверила?

Вряд ли.

Но когда Янгар уходил, в окне Белой башни горел огонек…

Глава 27. Враги и союзники

Вилхо дремал, положив голову на колени жены. И сквозь дрему слышал нежный ее голос. Пела Пиркко песню о любви и предательстве, перебирала редкие волосы кёнига, гребнем выглаживала, вытирала пот с белого его лба.

И когда приоткрывал Вилхо глаза, взмахивал рукой, подносила ему чашу с вином.

Сама же вкладывала в вялые губы куски жирной гусиной печени, до которой кёниг большим охотником был. И по взмаху руки Пиркко спешили слуги накрыть стол.

Разлеплял кёниг ресницы, зевал, протягивал вялые руки, позволяя поднять себя.

И Пиркко укладывала подушки под локти, приговаривая:

— Так тебе будет удобней.

Она была мила и заботлива, маленькая его жена.

И Вилхо с умилением смотрел на нее.

Радовалось сердце. Вздрагивало. Правда, порой болезненно перекатывалось в груди. И тогда думал Вилхо, что следовало бы кликнуть лекаря, а лучше двух. Но ловил в глазах жены беспокойство и отгонял недобрые мысли.

Он ведь не стар еще…

…отец его тоже здоровьем не мог похвастать, но до шестого десятка дожил. А Вилхо только-только четвертый пошел.

— Попробуй, — Пиркко поднесла серебряную ложечку к губам мужа. — Паштет из четырех видов печени, сдобренный черносливом и булгарским орехом.

Жирный. Сладковатый.

И тает на языке.

— А это утиные язычки, в клюквенном соусе… и пироги с начинкой из певчих птиц… морские моллюски…

Моллюски Вилхо не нравились, но от них, говорили, прибавляется мужской силы. И Вилхо, стыдясь этого своего желания, заставлял себя съедать по дюжине улиток ежедневно.

Хороша была Пиркко.

Только ночи с нею обессиливали. И сны после виделись мутные, тяжелые.

— Говорят, — сама она ела мало, твердила, что женщине и не надо больше. И вина лишь пригубила, отставила чашу да мизинцем капельку красную с губы стерла. — Янгхаар вернулся в Олений город.

Потянувшись, подняла кейне серебряный кубок, украшенный крупными опалами. Он был слишком велик для нежных рук ее. И Вилхо поспешил избавить ее от ноши.

Вино имело странный вкус, знакомый смутно…

— Говорят, что уже семь дней, как вернулся, — добавила она задумчиво.

Семь дней?

— Но если так, то разве не должен был он первым делом поклониться тебе, мой муж? — обида звучала в нежном голосе Пиркко. И глаза ее потемнели от печали. — Поздравить… и объяснить, где же пропадал? Отчего не явился на нашу свадьбу?