Море Троллей - Фармер Нэнси

— В этой земле есть свои законы, — с трудом выговорил Джек. — Ивар — король, и он запретил тебе отбирать меня у Олафа — В горле у него стеснилось от страха, зато в зале поднялся глухой ропот одобрения.

— Папа всегда говорит маме, что делать, — прочирикала Люси. По залу пронесся смешок — быстро, впрочем, подавленный.

— Я спою тебе хвалу, о великая королева, — промолвил Джек. — Но я покорен воле короля Ивара.

Очертания Фрит чуть дрогнули, будто расплываясь. Светильники, наполненные рыбьим жиром зашипели, разбрызгивая искры, и огонь в очаге словно померк. Впрочем, в следующее мгновение всё вновь стало как прежде.

— Вижу, ума тебе отпущено не меньше, чем музыкального дара, — промолвила королева — Хорошо, считай, что мы договорились… до поры до времени. Спой еще хвалебную песнь, мальчик, а я скажу тебе, по душе мне она или нет.

Джек с трудом устоял на ногах. Никакой песни в запасе у него, естественно, не было, а в мыслях царила абсолютная пустота. А кошки всё вились и вились вокруг него, то ощутимо толкая мальчика, то наступая ему на ноги.

— А ты… не могла бы отозвать своих кошек? — робко проговорил он.

— Но они не мои, — весело прощебетала Фрит. — Кошки принадлежал Фрейе. Они возят ее жертвенную повозку и исполняют ее волю. Мне ли пристало говорить богине, что делать и чего не делать? Хочешь ты того или нет, но ее любимицам ты нравишься.

«Нравишься» — не совсем то, что у этих тварей на уме, подумал Джек. Кошки грубо толкали и пихали его, а лапы у них, к слову сказать, были весьма увесистые. Дома Джек порою играл с дворовыми кошками. Случалось, что на них «находило», и тогда, ровно в ту секунду, когда кошка казалась довольной и счастливой, она вдруг решала, что ты — добыча, и выпускала когти.

Однако выбора у него не было. «Что же сказать? Что сделать?» — гадал мальчик. Он знал немало хвалебных песен — но все они были про деяния великой доблести либо про чье-нибудь непревзойденное искусство, вроде игры на арфе или плавания. Такие песни подходили и мужчинам, и женщинам — но ни одна из них решительно не годилась для Фрит. Может, солгать? «Нет! — подумал Джек. — Искусство барда берет начало в жизненной силе, и лжи тут не место».

Тогда что же остается? Ее красота. В хвалебных песнях о красоте женщины принято говорить в общих выражениях. Фрит красива, этого у нее не отнять. Очень красива. Нрав, конечно, важнее, а нрав Фрит — это коварство, помноженное на жадность. Так что придется обойтись красотой…

Джек неуверенно запел. Придется сочинять на месте, выхода-то нет! Он поднял глаза: под крышей, на стропилах, сидел ворон. Отважное Сердце! Наверняка это он. Надо думать, птица летела за ними от самой усадьбы Олафа. Отважное Сердце встревоженно подпрыгивал вверх-вниз. Видать, кошки его тоже не радовали. Этакая зверюга ворона за один присест проглотит — и поднимет мяв, требуя добавки.

— Отчего же ты умолк? — нахмурилась королева.

Джек обернулся: Люси вновь свернулась калачиком у Фрит на коленях. Причем взобралась туда Люси явно по собственному почину: королева в жизни не приласкала бы малютку. Жизнь сестренки — в его, Джека, руках. Он просто обязан угодить Фрит — а не то, чего доброго, выяснит, что случается с детьми, когда королева выходит из себя.

Джек поглядел на королеву — на сей раз прямо, не отводя взора. Красота Фрит вновь ослепила его, совсем как тогда, в первый раз. И Джек снова запел — сперва о белизне ее рук, затем о ее безупречном лице. Вот только безупречным оно, строго говоря, не было. Единственное, что поэты всегда упоминали, говоря о женщинах, — это их глаза. А глаза Фрит были что дверцы, распахнутые в беспросветную пустоту.

Ее волосы! Вот о чём он споет. Эти волосы и впрямь заслркивали похвалы: роскошный рыже-золотой водопад окутывал королеву словно волшебный плащ работы альвов. Волосы струились до самого пола, ниспадая с белоснежного чела точно солнечный свет. Даже кошки Фрейи и то бледнели перед подобным великолепием, и стоило певцу упомянуть кошек, и одна из зверюг, мотнув головой, впилась зубами в Джекову ногу. Мальчик вскрикнул. Чары тут же развеялись — если, конечно, это и впрямь были чары. Джек остро ощутил присутствие жизненной силы — как в тот день, когда он впервые вызвал туман. Золотые волосы Фрит сияли ярче прежнего, ниспадали до полу еще изящнее. Ниспадали и падали… Падали на пол.

Едва чары рассеялись, волосы Фрит отделились от ее головы и с легким шорохом упали на пол.