Море Троллей - Фармер Нэнси

Смертоносная тьма расступилась. Джек открыл глаза: всё его тело было покрыто кристалликами льда Миг — и кристаллики растаяли, точно и не бывало.

— Я подожду до праздника сбора урожая, — промолвила Фрит. — У вас достаточно времени, чтобы добраться до Ётунхейма, отыскать источник Мимира и вернуться. Если вы задержитесь в пути — ну, или сбежите, поджав хвосты, — я посажу Люси в священную повозку и сама швырну ее в Топь Фрейи.

«Это я во всем виноват. Я и только я! — корил себя Джек, понуро бредя обратно через лес — Бард утратил рассудок только потому, что отдал мне охранную руну. Я допустил, чтобы Люси похитили викинги; я всё напутал с магией, восхваляя Фрит. Если бы я не освободил Золотую Щетину, Люси не назначили бы в жертву. А теперь вот из-за меня все отправятся на это дурацкое приключение в страну, где людям ноги откусывают. Да мне в жизни не отыскать этот источник! А если и отыщу, то просто-напросто свалюсь в него и утону».

Над головами пронеслась тень и спикировала на плечо к Джеку. Когти у Отважного Сердца были острее некуда.

— Ой! А ну, брысь отсюда! — крикнул Джек.

Ворон порхнул к ближайшему кусту. Олаф, Руна и Торгиль замедлили шаг.

— Похоже, парень и впрямь колдовством балуется, — буркнул великан.

— А я что тебе говорила?! — тут же взвилась Торгиль.

— Чушь! Он просто разговаривает с животными, — прошелестел Руна. Старик долго и много разглагольствовал при дворе Ивара, и теперь голос его звучал едва слышно. Он выговорил вознаграждение участникам похода, ежели те вернутся из Ётунхейма с победой На его стороне был закон — и поддержка жрецов Одина и Фрейи. Долг короля — воздавать героям по достоинству.

Если Джек преуспеет, настаивал Руна, то брату с сестрой следует вернуть свободу. И отвезти их обратно домой.

«Если ты хочешь, чтобы Джек и впрямь вернулся, так жизнь раба — приманка не самая соблазнительная», — объяснял старик. Королеве это отнюдь не понравилось, но она, разумеется, взять не могла в толк, с какой стати человеку рисковать жизнью из-за кого-то другого. Обещание награды — «подкупа», как она изволила выразиться — звучало для нее гораздо убедительнее.

— Я слыхал, драконья кровь наделяет даром понимать язык зверей и птиц, — прошептал Руна.

— И я это слышал, — подтвердил Олаф. — Драконий Язык рассказывал про одного героя по имени Си- гурд: однажды он сразил дракона и уже убирал меч в ножны, как вдруг случайно порезался и сунул палец в рот. А на пальце еще оставалась драконья кровь. И Сигурд тотчас же понял, о чём толкует промеж себя пара жаворонков.

— Я помню эту историю. Никто и никогда не обвинял Сигурда в колдовстве, — подтвердил Руна.

— Только ни одному грязному рабу в жизни не доводилось сразить дракона. — буркнула Торгиль, как только все вновь стронулись с места.

Дотти и Лотти при виде Олафа облегченно заохали, бросились к мужу и, рыдая, повисли у него на шее. Даже Хейди звонко чмокнула его в губы.

— Бестолковщина ты моя ненаглядная! Хищные волки остались ни с чем!

Однако, едва жены услышали про поход, радости у них заметно поубавилось.

— Да ты ж только что из набега, — причитала Лотти. — Зачем тебе еще и к троллям-то идти?

— Так повелел король, — промолвил Олаф, усаживая Лотти на одно колено, а Дотти — на другое. — Нам нужно отыскать источник Мимира, чтобы Джек смог исцелить королеву.

— Да кому надо ее исцелять-то? — надула губки Дотти.

— Оошшшень хороооший вопрос, — подхватила Хейди.

— Если мы этого не сделаем, малышку Люси принесут в жертву Фрейе. — Олаф принялся подбрасывать младших жен на коленях, вроде как с детьми в «лошадки» играют. Жены радостно повизгивали и требовали: «Еще, еще!»

— Это будет великий поход! — заявила Торгиль. Глаза ее радостно сияли. — Мы сразимся с троллями, гоблинами и людоедами Мы разорим гномьи кузни и добудем их золото. А если очень повезет, то я погибну в битве, стяжав себе немалую славу.

— Какая же ты дуурочка, — вздохнула Хейди.

А Джек вкусит меда поэзии из источника Мимира — прошелестел Руна — Я всю жизнь об этом мечтал.

Вот уж от кого не ждала подобной дурости, так это от тебя. Хейди воздела руки и вернулась к недоконченному полотну. Под углом к стене стоял громадный ткацкий станок: нити основы туго натягивались благодаря привязанным камушкам, а нити утка продевались вручную и уплотнялись с помощью длинной пластинки из китового уса. Полотно Хейди ткала роскошное: в красно-желто-синюю клетку, и куда более тонкое, нежели выходило из-под рук матери.