Зимняя сказка - Хелприн Марк

– Куда это ты решил плыть? – поразился Марко Честнат. – Такие корабли ходят со скоростью двадцать узлов в час.

– Все правильно. И вода в заливе холодная. Догонять его я не собираюсь. А вдруг он остановится? Что я теряю, кроме собственного тепла?

Он нырнул в воду и поплыл в сторону корабля. Не прошло и минуты, как «Розенвальд» выпустил целое облако черного дыма и замер на месте.

Офицеры голландского лайнера «Розенвальд» были крайне польщены, узнав о том, что Хардести так жаждал оказаться на борту их судна, что не раздумывая бросился в мутную жижу, почему-то считавшуюся жителями Нью-Йорка морской водой. Они приняли его на борт, спустив трап в районе машинного отделения, и тут же отправили его под горячий душ, после чего корабельный доктор сделал ему десять уколов, а главный стюард одарил целым галлоном мясного бульона. Конечно же, Хардести отклонил бы предложение отобедать этим вечером за капитанским столиком, если бы он не был одет в принадлежавший самому капитану вельветовый халат небесно-голубого цвета с вышитым на кармане золотым королевским крестом. Он решил, что подобный отказ показался бы владельцу халата чересчур оскорбительным.

Когда Хардести все-таки удалось выйти на палубу, он увидел перед собой Нью-Йорк, сверкавший в лучах утреннего солнца подобно бриллианту. Его башни и небоскребы поражали своими нечеловеческими пропорциями, однако Хардести ни на минуту не забывал о том, что среди этих поблескивающих стеклом утесов живут люди, которые умеют не только кричать, но и петь. Кто-то из них сейчас принимал душ, кто-то играл на рояле, кто-то танцевал. Где-то там, на улице, залитой июньским солнцем, жила Вирджиния… Выше по течению реки виднелась свежая зелень лесов и полей, за которыми вставали голубые горы.

Покидать Нью-Йорк летом непросто, особенно если ты смотришь на него со стороны моря. Хардести тут же стало не хватать этого безумного города с его бесконечными, то и дело взмывающими над реками авеню, где прошлое ужасается будущего, а будущее клянет прошлое, что, впрочем, не мешает им уживаться рядом. Более же всего ему не хватало Вирджинии. Ему так хотелось вернуться к ней, что он готов был перемахнуть через перила и поплыть к Лонг-Айленду. Он прекрасно понимал, что в этом случае его сочли бы редкостным эксцентриком, тем более что он попал на борт лайнера точно таким же образом. Помимо прочего Хардести останавливало то, что он мог попасть под лопасти гребного винта, и то, что его одежда находилась сейчас в стирке, он же разгуливал по палубе в дурацком купальном халате. Впрочем, он забыл и думать обо всех этих мелочах, увидев, что же помешало «Розенвальду» продолжить плавание.

Пассажиры полагали, что они видят перед собой обычную туманную пелену, рассмотрением которой надлежало заниматься скорее не им, а членам команды лайнера компании «Вергетахтиг Ойстер». Что касается последних, то у них эта картина не вызывала ни малейшего восторга. Они прекрасно знали, что туман никогда не поднимается до самого неба и не перегораживает море сплошной стеной длиной в тридцать миль, такой же ровной и прямой, как платиновые метровые эталоны в Палате мер и весов где-нибудь в Будапеште. И конечно же, он никогда не мерцает и не гремит подобно военным барабанам.

Капитан никак не мог решить, что же ему следует предпринять: сохранять дистанцию или же вернуться на прежний курс и пройти прямо сквозь эту странную облачную стену. Хардести тем временем отправился на нос корабля. Нигде не виднелось ни облачка, однако прямо перед кораблем вставала таинственная стена, нижний край которой касался воды. Судя по доносившимся оттуда звукам, за ней происходило решающее сражение клаксонов и сирен. Чем ближе к стене подходил «Розенвальд», тем сильнее подавляли моряков ее немыслимые размеры.

Как бы офицеры ни наводили на нее свои сверхсовременные электронные инструменты, они не могли понять, с чем же имеют дело. Более или менее ясно судить о происходящем мог один только Хардести. Вирджиния несколько раз рассказывала ему об облачной стене, сквозь которую ему однажды довелось проехать на «Полярисе» (в тот момент он спал мертвецким сном, но потом видел отполированные ее нижним краем крыши вагонов). Откуда о ней знала Вирджиния, оставалось для него загадкой. Скорее всего, ей рассказывала о ней мать.

Если Вирджиния не ошибалась, они могли потеряться во времени. Проведя внутри этого облака целую вечность или же всего одно мгновение, «Розенвальд» мог либо обрадовать своим появлением ирокезов, либо перенестись в далекое и вряд ли счастливое будущее. Если же им и удалось бы когда-нибудь вернуться назад, их, скорее всего, тут же упрятали бы в сумасшедший дом.

В юности Хардести задавался вопросом, можно ли спрыгнуть с плывущего корабля и при этом остаться живым. Смельчака, решившегося на подобный поступок, должны были разрубить на части ходовые винты. После продолжительных раздумий юный Хардести пришел к выводу, что угол между направлением прыжка и продольной осью корабля должен составлять примерно пятнадцать градусов, при этом пловец обязан иметь при себе дополнительный груз, который уменьшит вероятность того, что его затянет под винт. Анализом этой проблемы занимался и его отец. Старик говорил ему:

– На глубине в двадцать футов пловцу необходимо сгруппироваться и тем самым уменьшить площадь собственной поверхности. Тогда перепад давления, создаваемый винтами, не окажет на него особого влияния. И еще. На глубине в сорок футов ему надлежит избавиться от груза, в противном случае он пойдет ко дну, что вряд ли будет отвечать его планам.

Капитан «Розенвальда» решил, что имеет дело с обычным туманом. Едва узкий нос корабля скрылся за белой стеной, Хардести стремглав понесся к корме. Белое марево коснулось его пятки, и он почувствовал, как по телу стала растекаться блаженная истома. Ему еще сильнее захотелось вернуться в подернувшийся легкой дымкой город с его небоскребами, мостами и куполами. Ему хотелось вновь увидеть Вирджинию.

Голландский лайнер, известный своими ходовыми качествами, постепенно набирал скорость. От белой стены Хардести отделяло теперь всего несколько дюймов. Вспомнив наставления отца, он схватил на бегу пожарное ведро, наполненное песком, и почувствовал, что облако вновь коснулось его ноги. К тому моменту, когда он взобрался на перила, облако обволакивало едва ли не половину его тела, однако совладать с силой тяжести оно уже не могло.

«Розенвальд» исчез. В следующее мгновение Хардести находился глубоко под водой. Он не спешил выпускать ведро из рук, боясь скорее не винтов, а той страшной силы, которой едва не удалось его поглотить. Он погружался все глубже и глубже в дышавшую холодом пучину.