Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна

Позволить себя убить? Отправиться погулять по Нэйвосу, попасться на глаза соглядатаям Подворий и встретиться с убийцей? Или войти, подвергнув опасности тех, кто находится в Келлосе? Честнее было бы первое. Я бы просто умер, а мою смерть списали бы на нападение с целью ограбления: такое случается сплошь и рядом. Матушка, конечно, порыдала бы, но время лечит любые раны, а у неё всё же остаются два сына и надежды на внучат. Если же я войду...

А я войду. Непременно. Потому что не хочу умирать. Странно, ещё несколько дней назад смерть не казалась мне страшной и обременительной, а сейчас всеми силами стремлюсь её избежать. Что со мной случилось? Неужели полюбил жизнь? Нет, не думаю. У меня всего лишь появились незаконченные дела. Личные дела. Принцесса, скорп, Подворья и все прочие могут идти лесом, глухим и диким. По-настоящему меня волнует сейчас только одно, хотя и никак не может отвоевать для себя достаточного количества времени и мыслей. Ливин. Девушка, подарившая мне чуточку уверенности и очень много тепла. Тепла, разлившегося в моей груди. Затуманившего разум, быть может, но от этого ещё более приятного. Я должен найти её и объясниться. Должен попросить прощения. Наверное. Может быть. А чтобы просить прощения, мне нужно быть живым и здоровым, то бишь, обзавестись защитником. И для начала... Войти.

Если Кайрен видел стену только в своём воображении, то для меня она оказалась вполне осязаемой. Когда я толкнул калитку, и рука вошла в пределы линии заклинания, по моей коже пробежала дрожь, но не привычная, рождённая внутри, а чужая. Сотни крохотных тупых иголочек коснулись моего тела и снова отпрянули, как кокетливая девица, приглашая продолжить знакомство, но уже в своих владениях и на своих условиях. Я принял приглашение. Шагнул в открывшийся проход. И печать, кошкой дремлющая в моей груди, проснулась.

Подняла голову, потянулась, выпустила коготки, мявкнула, чутко прислушалась к вернувшемуся эху и замерла в ожидании. Контур впустил меня, сделав своей частью, звеном цепи, но этого мало. Чтобы владеть, нужно предъявить права на владение. И добиться, чтобы эти права были признаны.

Поиграем, мурлыка? Прости, что, почувствовав твоё пушистое тельце внутри себя первый раз, я испугался и разозлился: не каждый согласится делить свой дом с незваным гостем. Впрочем, ты вовсе не гость. Ты мой защитник, моё собственное Плечо опеки. Правда, ты никогда не интересуешься, нужна ли мне защита, но это и к лучшему: я редко способен правильно оценить опасность и норовлю угодить то в одну, то в другую яму. А ты не ошибаешься. Потому что знаешь, для чего ко мне приставлена, и умеешь исполнять порученное. Хорошо умеешь. Просто замечательно. Конечно, стыдно сознавать себя неспособным справляться с внешними угрозами, но лучше трусливо прятаться, чем гордо погибать, верно? Сэйдисс была того же мнения, когда творила тебя. Желала защитить. Без оговорок и условий.

Я заставил тебя лишний раз потрудиться? Прости великодушно! Но ты ведь и сама понимаешь: другого выхода не было. Ты не могла отвести удар, зато успешно борешься с его последствиями. И я благодарен. Искренне благодарен. Так приятно сознавать, что кто-то тебя бережёт... Раньше мне было не понять сей простой вещи. Теперь понял. Надеюсь, не опоздал? Поиграем, мурлыка?

Иголочки ударили со всех сторон, вдавились в кожу, проникли внутрь, хороводом скользнули по изгибам печати, оттолкнулись от неё и прянули наружу, мурашками разбегаясь в разные стороны. Путь свободен. Осталось только набраться смелости сделать по нему первый шаг.

***

Глупо было полагать в разгар дня незаметно войти в дом: конечно, я сразу же наткнулся на Каулу. Наверное, она смотрела в окно на аллею, ведущую к крыльцу, потому что стоило мне пошуршать ключом в замке и отворить дверь, мой взгляд сразу же наткнулся на грозно подбоченившуюся и оттого кажущуюся почти великаншей матушку.

Светло-зелёные, потускневшие от времени и пережитых напастей глаза изучили каждую чёрточку моего лица, и только убедившись, что это я, всё тот же Тэйлен, вполне себе живой и не слишком плохо выглядящий, уделили внимание остальным деталям моего облика. Разумеется, сразу же отметили прореху в куртке, застиранную, без явных следов крови, но весьма и весьма пугающую богатое материнское воображение. Мне повезло, что Каула всегда была мудрой женщиной, мудрой по-житейски. Если ребёнок, заставивший волноваться и провести несколько ночей без сна, стоит перед тобой и робко улыбается, что толку обрушиваться на него с укорами? Он вернулся, и большего нельзя было желать.