На полпути к себе - Иванова Вероника Евгеньевна

Мин ожидала меня в зале гостиницы, у самых дверей.

– И всё-таки, уходишь, – серые глаза смотрели укоризненно и печально.

– Не надолго, милая…

– Откуда тебе знать, – она вздохнула так горько, что моё сердце кольнуло неожиданно сильная боль.

– Конечно, откуда?… Но я обязательно вернусь. Я не имею права умереть в ближайшее время, так что не волнуйся! – пробую казаться бодрым и уверенным в себе. Получается, правда, не слишком убедительно.

– Я буду ждать, – отвечает Мин, и по тону голоса ясно: будет. Сколько понадобится. Хоть всю оставшуюся жизнь.

– Не скучай, милая! Кайа нуждается в твоей заботе, да и Кэл – пока не вернутся домой… Обещаешь?

– Обещаю.

– Ну, только плакать не смей!

– Не буду. Я не умею плакать…

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем, – равнодушно подтверждает она.

– Почему?

– Недостойна, наверное…

– Милая, – кладу ладони на её талию. – Это совершенно неважно. Не умеешь плакать, и не надо! Тебе можно только позавидовать… Вот я, например…

– Ты очень хорошо умеешь говорить глупости – так, что в них хочется верить, – тонкие губы наконец-то трогает улыбка.

– Видишь, и я на что-то сгодился!

Мы умолкаем, глядя в глаза друг другу. Сколько проходит времени? Минута? Больше? Не знаю, но Кэл недовольно окрикивает меня:

– Эй, нельзя ли поторопиться? А то вцепился в девушку, как мальчишка – в рукоять меча!…

Рукоять… Меча?

Мир вздрогнул. Ещё раз. Затрясся, словно в припадке. Пласты Реальности налетели друг на друга, с грохотом сшиблись и отскочили назад, оставляя после себя медленно тающие осколки…

Рукоять меча. Теперь я знаю, кто ты, моя милая!

Кайрис. Строгая, длинная, смертоносно изящная. Только такая и никакая более! Серые глаза горят сталью клинка, и каждая из жемчужно-пепельных прядей волос – острее самого отточенного в мире лезвия…

Я не могу себя контролировать, а Мантия… Наверное, потешается над нами, потому что Вуаль вдруг рвётся на тысячи клочков, и я остаюсь без защиты. Без защиты для Мин…

Она чувствует. Чувствует и властно приникает к моим губам. На очень долгую минуту. А я не силах разорвать поцелуй, потому что… Да, через него утекают годы жизни, но мне почему-то кажется, что Мин с радостью жертвует ими, потому что взамен получает неизмеримо больше. Взамен она получает часть самоё себя…

– Побереги силы, g’haya… – говорю я, когда воительница всё же отпускает меня на волю.

– Зачем? Я ни о чём не жалею, – она улыбается светло и тепло.

– Зато я жалею!

– Не надо… Ты даришь мне жизнь.

– Отнимая время?

– Иногда это вполне равноценная замена… – Мин усмехается и щёлкает меня по носу: – У тебя на боку достойные «девочки», но помни: я ревнива!

– Да? Тогда не буду давать повод для ревности…

– Тебе пора, – она отходит в сторону.

– Иду, – киваю, но вовремя вспоминаю о важном вопросе: – Как тебя зовут, милая?

– Нэмин’на-ари, – нараспев произносит она.

«Нэмин’на-ари». «Последняя Песнь Души». Как красиво и как… подходяще.

– Я вернусь к тебе, милая.

– Вернёшься, – соглашается она. – Но вот ты ли?

– Приложу все усилия, – говорю совершенно серьёзно, но Мин качает головой:

– Пути Судьбы так запутаны… Ты можешь свернуть не на ту дорогу.

– Не сверну. Потому, что ты будешь меня ждать.

– Прощай…

– До встречи.

…Она не вышла меня проводить, да и не нуждался я в таких проводах.

Всё, что требуется, это доставить молодого эльфа без приключений в столицу, а потом мы будем предоставлены сами себе, и вот тогда… Тогда мы продолжим разговор, милая.

Чем раньше начнёшь, тем быстрее закончишь, верно? Осталось только придумать, как ускорить ход событий, не особенно вмешиваясь в то, что вмешательству не подлежит…

Я поплотнее закутался в маади и надвинул капюшон на глаза, готовясь уснуть под мерное покачивание кареты…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИГРА В СНЕЖКИ НА ЖИЗНЬ

Нет ничего хуже дремоты – этого странного танца сознания на зыбкой грани между бездной сна и трясиной бодрствования. Глаза закрыты, мышцы расслаблены, но не получаешь той малости, которую дарует действо, обычно совершаемое в ночные часы, когда все дела переделаны либо отложены «на завтра», и несколько часов до рассвета принадлежат тебе и только тебе… Нет покоя, который тело обретает лишь в отсутствие сознания. Я думал, что благополучно просплю ближайшие мили до первого «приютного дома»^[25], но благонамеренный план, как и водится, не смог претвориться в жизнь. Сон не шёл, несмотря на все посулы и увещевания. Впрочем, не удивительно: слишком много событий произошло за день, постепенно клонившийся к вечеру. Слишком много…