Кукольник - Олди Генри Лайон

— А у нас рыбу хорошо готовят, — вдруг сказал он. — Кладут под пресс, чтобы перепрела, затем выгребают массу в кадушку и жарят с острыми приправами. С очень острыми. Чтобы дым из ушей. Только червяков надо сперва выбрать…

— Да? — заинтересовалась хозяйка. — Гарнир нужен или так сойдет?

— С рисом подают. Можно и с просом.

— Как на вкус?

— Вполне.

— Запах?

— Тоже. Если притерпеться…

— Надо будет попробовать. Рыба у нас водится, пресс найдем…

— Пресс есть, — сообщил лысый, появляясь на веранде с пледом в руках. — Все у нас есть. На, держи!…

Если бы кто-то посторонний заглянул в окно первого этажа, он бы увидел гостиную, откуда лысый трубокур принес плед. И не нашел бы в комнате ничего особенного, за исключением знакомых гвоздей-крючков, вбитых в стену, на которых висели марионетки.

Много марионеток.

Разглядеть их в деталях отсюда не удавалось.

Сквозняк гулял по гостиной, шатаясь между открытой форточкой и дверью, захлопнутой не до конца. Сквозняк трогал нити, раскачивал коромысла, и куклы шевелились, делали странные жесты, куда-то шли, оставаясь на месте… Странному спектаклю недоставало одного — зрителя.

Ах, если бы кто-нибудь заглянул в окно!

Увы, никого, кроме трех человек, рядом не было.

Укутав колени пледом, седой привстал, дотянулся до подоконника и взял перчаточную куклу. Сунул внутрь ладонь, вставил пальцы в «рукава» и «шейку». Хватка профессионального кукловода у седого отсутствовала, но справился он легко. Словно лезть пальцами в живого человека ему было бы привычнее, а раз живого нет, то сойдет и перчатка.

На руке старика ожил слепой карлик с несуразно большой головой. Обеими ручками карлик вцепился в стакан, наклонился, как если бы желал хлебнуть водки, а потом отнес стакан ко рту седого.

— Спасибо, — в третий раз сказал старик, благодаря доброго уродца.

Лысый рассмеялся и снял со стены легата-помпилианца. Ловко вертя вагой, подвел марионетку к столику. Он не «терял пола», кукла сохраняла у него воинскую выправку и осанку; он управлял марионеткой без видимых проблем, но хозяйка подняла голову от миски с десертом и одарила лысого таким взглядом, что кто другой на его месте умер бы со стыда.

А лысый ни капельки не умер.

Даже не покраснел.

— Будьте вы прокляты, Борготта! — сообщил он голосом, настолько ледяным, что казалось, голосовые связки предварительно месяц держали в холодильнике. — Чтоб вам в пульсаре гореть! Провалитесь вы…

— У тебя всегда было плохо с чувством юмора, — перебила его хозяйка. — И с чувством плоскости. Так не ходят, так летают. Повесь куклу на место, не позорься…

Карлик на ладони седого взмахнул ручками, опустился на четвереньки, сделавшись похож на тряпичного паучка, и убежал за стакан: хохотать.

— Будьте вы прокляты, Борготта! Чтоб вам в пульсаре гореть! Провалитесь вы в черную дыру вместе с вашим театром, имперсонацией и замашками экзекутора! Да буду проклят я, Гай Октавиан Тумидус, что связался с вами! Впрочем, я уже проклят, раз таскаю вас, словно ядро на цепи…

Так не разговаривают с рабом — пусть даже раб этот ходит на самом длинном поводке, какой сыщется в Галактике. Так разговаривают со свободным.

С равным себе.

Экс-легат сыпал проклятиями, смысл которых разительно контрастировал с его тихим, сухим, холодным, как снег, голосом. А Лючано стоял столбом на пороге каюты и глупо улыбался. Он понимал, что выглядит идиотом, но ничего не мог поделать с ухмылкой — она без спросу лезла на лицо, растягивая рот до ушей.

Словоизвержение хозяина Гая целиком умещалось в одном коротеньком, не произнесенном вслух слове:

«Свобода…»

— …до седьмого колена! До двенадцатого! Позор, отставка, унижение, снова унижение — я никогда не терял сознания, ставя клеймо! — слышите, Борготта?! — никогда! — бездарный рейд, где мне пришлось вас спасать: мне! — спасать!! — раба!!! — стая в облаке… Моя «Этна»! Серьезнейшие повреждения! — у нас потери…

«Нуда, конечно. И галеру тоже я поломал. Полагаю, скоро меня обвинят в нарушении законов термодинамики…»

…он пришел в себя без посторонней помощи. В навигаторской рубке, в кресле «запасного аккумулятора». Тупо глядя, как присланные рабы под руководством знакомого санитара выносят из рубки ворчуна-навигатора. Судя по тому, что тащили его головой, а не ногами вперед, ворчун был жив.