Самый далекий берег - Бушков Александр

– Почему? – повторил Терехов, стараясь быть ироничным, спокойным и профессиональным. – Потому что… Потому что у вас все получилось как-то чертовски уж буднично…

– Иными словами, не согласуется со сложившимися у вас стереотипами, да? А если учесть, что стереотипы эти могли сложиться исключительно в результате чтения фантастики… Ничего удивительного, – произнес Кирьянов прямо-таки покровительственно, отчего Терехов внутренне ощетинился, как дикобраз. – Можно сказать, стандартные реакции… Милейший доктор, а вы никогда не задумывались над тем, что обитаемая Вселенная как раз и живет буднично? Во всяком случае, подавляющее большинство ее населения? Входящее в Содружество? Да, конечно, мы – экстремалы. Спасательная служба, спецназ, исследовательские группы… Но мы – столь ничтожное меньшинство… Я прекрасно вас понимаю. Сам когда-то был в вашем положении, особенно в юности. Фантастика – это в первую очередь головоломные загадки, головокружительные приключения, сверкающие звездолеты, героически штурмующие бездны пространства… А меж тем… нет, я не отрицаю – в Содружестве и в самом деле существует немаленький флот исследовательских звездолетов. Вселенная бесконечна и безгранична – если говорить исключительно о нашем пространстве, а есть еще параллельные миры, соседствующие дубль-реальности, макромиры, микромиры, уровни… Да, разумеется. Сейчас, пока мы с вами мирно и конструктивно беседуем, какой-то звездолет с лихой командой уже непременно через что-то там героически проламывается или кружит вокруг новооткрытой планеты, о которой еще ничегошеньки не известно. Как же иначе, если нуль-транспортировка в данном случае бесполезна – чтобы попасть куда-то ее посредством, нужен не только стационарный передатчик, но и стационарный приемник, а откуда ему взяться на планете, которую открыли час назад? Но в том-то и суть, любезный эскулап, что на одного лихого и бесстрашного звездопроходца-спасателя-исследователя приходится, наверное, миллионов десять разумных существ, которые, со всех точек зрения, живут скучно и буднично. Пусть даже они в повседневной своей жизни пользуются бытовой техникой, которая землянам покажется чудом, пусть на работу они добираются посредством нуль-перехода и занимаются там опять-таки сущими, с нашей точки зрения, диковинными чудесами… Сути дела это не меняет. Для них, для Содружества все это не более чем скучные будни благонамеренных обывателей, чья жизнь полностью лишена романтики и приключений, надежно защищена высокой моралью и развитой техникой… понимаете?

– Да, кажется…

– Ну, хоть какой-то прогресс… – вздохнул Кирьянов с некоторым облегчением. – Оцените все с этой точки зрения. Мирная и спокойная Галактика, где нет ни войн, ни насилия, просто обязана оставаться, с вашей точки зрения, скучной и будничной. Но не для нас, знаете ли, не для нас. Нам всем гораздо интереснее жить именно так, как мы живем. Вы бы поразились, узнав, насколько редко выдернутые подаются в гаранты… За это нас, между прочим, и ценят в Содружестве…

– Не сомневаюсь, – поджал губы Терехов. – Наверное, уже до полковника дослужились? Или, как это там у вас… До гран-полковника?

– Запомнили все же? – с той же неприятной покровительственностью усмехнулся Кирьянов. – Если быть точным – до гран-советника. В четвертом управлении своя система званий, скорее напоминающая гражданский табель о рангах, чем роспись военных чинов. Хотя вы правы, это примерно гран-полковнику и соответствует… ну так как же, вы обдумаете проблему с точки зрения будничности и скуки?

– Решительно не знаю, будет ли у меня время, – сухо сказал Терехов. – Работы у меня, знаете ли, выше головы…

– Это намек на то, что мне пора отправляться на коечку?

– Неприкрытый.

– Ну что же, честь имею откланяться…

– Рукопись заберите, – сказал вслед Терехов.

– Ах да, я и забыл… – Кирьянов небрежно сунул под мышку стопку листов, сразу переставшую быть безукоризненной. – Ладно, пойду отлеживать бока… А вы все-таки подумайте на досуге, доктор, право слово…

Он улыбнулся все с той же беззаботностью, с тем же превосходством, какие у здешних постояльцев наблюдаются, прямо скажем, редко. И аккуратно прикрыл за собой белую дверь.

Оставшись один, доктор Терехов старательно, длинно и затейливо выругался про себя простыми русскими словами. Прямо перед его глазами была этажерка с бумагами – которые смирнехонько стояли, как встарь, как многие годы, вовсе не выказывая желания пуститься в пляс или, господи спаси, порхать по комнате. Все вокруг было привычным, знакомым, будничным и скучным. Если подумать, и Кирьянов тоже – доктор нисколечко не врал и не преувеличивал, случались постояльцы и позаковыристее, предлагавшие столь кучерявые и ошеломительные истории, что этот начинающий фантаст из пожарной части помер бы от зависти…