Земля наша велика и обильна... - Никитин Юрий Александрович

Лысенко, как самый продвинутый из гуманитариев в Интернете, предположил, что на хакеров по большей части ссылаются, чтобы самим дать информации просочиться к широкому потребителю. Более того, если бы Пентагон сам выложил какие-то якобы секретные бумаги в открытый доступ, на них и не взглянули бы, а вот когда их выкрадывают и выкладывают лихие робин гуды, то тут смотреть ломанутся даже завсегдатаи порносайтов.

На десятке сайтов можно увидеть военные аэродромы с засекреченными самолетами, тщательно замаскированные шахты ракетных установок, в боевом порядке корабли в океанах. Четкость настолько изумительная, что можно рассмотреть рисунки на боках истребителей, расположенных на палубах авианосцев.

Лукошин ежедневно приносил распечатки кораблей японского флота и китайской армии. Нет, Китай тоже проводит устрашающие учения, придвигаясь все ближе к Тайваню, но все-таки со стороны Китая главная угроза в его сухопутной армии, в то время как Япония все-таки отделена проливом, ей понадобится весь-весь флот, чтобы сопровождать и охранять массу десантных кораблей.

– А вот посмотрите сюда, – сказал Лукошин. Он расстелил на столе карту, повел пальцем по акватории Дальнего Востока. – Китайский флот, помимо всего прочего, очень внимательно следит за американским. Наблюдает за всеми маневрами. Самолеты с их авианосцев периодически пролетают в опасной зоне над американцами, провоцируя, проверяя. Странно, но то же самое делают и японские летчики.

– Да, если не предположить одно, – ответил я. – Весьма невероятное на первый взгляд.

– Договорились?

– Или действуют заодно в общих интересах.

Он разложил по столу фотографии, лицо потемнело, тяжелые складки повисли у щек.

– Да, это невероятно, ведь Китай – коммунистическая держава, а Япония и без того всегда была его злейшим врагом, но… когда появляется возможность сорвать такой куш, могут и договориться. Не на уровне глав государств, а вроде бы по инициативе частных лиц. Но если определить общую стратегию, действия станут удивительно слаженными.

В кабинет вошел Бронштейн, увидел нас у стола, нависшими над картой мира, как будто мы и есть мировое правительство, подошел, всмотрелся, сказал авторитетно:

– А заметили, что несвойственную активность проявляет Индия? А ей, казалось бы, ни до чего не должно быть дела, кроме проблем с Пакистаном! Во всяком случае, сперва надо разобраться в той горячей точке, даже не точке, а горячей линии, что по всей немалой их границе, а уж потом переходить к активной международной политике. Такая политика, как говорят в Думе, чревата боком, однако же Индия вывела флот и совершает угрожающие маневры, словно собираясь напасть не то на острова Малайзии, не то на Цейлон.

Лысенко кивнул, указал мне на границу с Пакистаном.

– У пакистанцев здесь немало войск, но не воспользовались возможностью пусть не ударить в спину, но хотя бы напакостить Индии! Похоже, эти враги с момента рождения сумели как-то договориться о временном прекращении вражды. Но когда внезапно возникает союз кошки и собаки, то это явно союз против повара. В данном случае повар здесь – США. Индия, у которой мощный флот, вывела в море и отвлекает силы США, в Пакистане происходят беспорядки и нападения на американцев, часть американского корпуса быстрого реагирования тут же перебрасывается туда транспортными самолетами…

Лукошин положил на стол распечатку новостей, я проследил за его ползущим по строчкам пальцем.

– Вот здесь указано, когда вышли из портов корабли эскадры индийского флота, а вот сведения о маневрах китайского. Я бы сказал, что все по заранее уточненной договоренности. Сознательно оттягивают силы американцев подальше от района вторжения не только Япония и Китай, но даже – Индия!

Бронштейн сказал скептически:

– Глеб, у вас глаза что-то велики слишком. Это от наркотиков или от страха?

Лукошин покачал головой, ничуть не обидевшись.

– Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Но не до такой же степени!

Я поднял взгляд от бумаги на очень серьезное лицо Лукошина.

– Но Индия… какого черта… что поимеет?

– Что-то да кинут на лапу, – буркнул Лукошин. – Если отхватят Сибирь и Дальний Восток, почему не уступить какой-нибудь из мелких островов в Индийском океане, если они есть там, или же смягчить условия какого-нибудь торгового договора? За помощь надо платить, теперь за так ничего не делают.

Бронштейн сказал ворчливо:

– Кроме одного случая.

– Какого? – спросил Лысенко.

– Догадайтесь с трех раз.

– Ну, разве что нагадить Америке…

– Молодцы, с первой попытки. И не пальцем в небо, что удивительно. Сейчас страны всего мира начинают поддерживать друг друга только для того, чтобы подставить Америке ножку хоть в малости. А если по-крупному, то и вовсе кайф! Самое новое в этой ситуации – то, что даже страны Европы готовы порой поддержать какой-нибудь сволочной режим где-нибудь в Африке или в глубинах Азии, если тот сует палки в колеса Штатам.

Самую бешеную активность за это время развил Карельский: ухитрился охватить всю Восточную Сибирь и почти весь Дальний Восток, а известно даже школьнику, в одной средней сибирской области поместится пять Франций с тремя Германиями, а таких областей в Сибири – десятки.

Карельский ездил по регионам, общался с местными лидерами, в том числе и с неформальными, много выступал на митингах, на собраниях, сумел привлечь на свою сторону часть войск, что меня напугало до дрожи в коленках: наши деморализованные войска в последние годы впали в такую апатию, что даже к столовой и обратно к казарме передвигаются, как жабы, застигнутые ноябрьскими холодами.

Лукошин предположил с надеждой, что наконец-то в людях просыпается патриотизм, Бронштейн фыркнул, заявил, что генералы еще не все разворовали или увидели что-то, что можно украсть в те три дня, пока просуществует Дальневосточная республика, а вот Андыбин, он появлялся у нас все реже, погрязнув в семейных проблемах, когда-то громогласный оптимист, сейчас пессимистично проронил непривычно тихим голосом о начале распада России на удельные княжества.

– Надо останавливать, – сказал Лукошин с тревогой.

– Кого? – спросил Бронштейн. – Андыбина? Или распад?

– И то, и другое, но главное – третье.

– Карельский?

– Он самый, – признался Лукошин. – Этот энергичный гад шагает слишком быстро. Ни одна партия не набирала сторонников так пугающе стремительно. Кроме нашей, ессно.

– Ну, мы, конечно, орлы, – сказал я с тоской, – однако народ мы собрали в основном дерьмовый. У нас массовость из-за халявщиков, а к Карельскому стягиваются как раз самые честные, самоотверженные, жертвенные. Словом, государственники! Государственники уже по дефолту лучше всех остальных, они подчиняют свои капризы интересам общества… но оказываются в конце концов в проигрыше, потому что дерьмовых человечков больше, намного больше, они почти все из дерьма. В Штатах это поняли раньше других, вот и придумали систему, как, оставаясь дерьмовым и не скрывая этого, приходится тем не менее вынужденно карабкаться к вершинам знания, творчества, бизнеса, спорта… Словом, как бездельников заставить вкалывать не кнутом государства, а… чтоб сами, гады!