Краем глаза - Кунц Дин

Он никогда не ассоциировал Бартоломью, которого страшился Енох Каин, с апостолом Бартоломью из проповеди Гаррисона Уайта, прозвучавшей по радио в декабре 1964 года, за месяц до убийства Наоми, а потом повторенной в январе 1965-го. Даже теперь, увидев написанное кровью имя Бартоломью на стене и держа в руке буклет выставки «Этот знаменательный день», Том Ванадий не находил единственного, нужному ему звена, которое позволило бы связать воедино все имеющиеся в его распоряжении улики, выстроить стройную версию.

И увиденное им на второй странице буклета поначалу не показалось ему тем самым недостающим звеном, но так взволновало, что буклет едва не вывалился из рук. Выставка Целестины открылась в этот самый вечер, и вернисаж уже три часа как закончился.

Совпадение, ничего больше. Совпадение.

Но и церковь, и квантовая физика сходились в том, что такого не бывает. Совпадение — результат неведомого человеку замысла… или пусть странный, но порядок, лишь кажущийся хаосом. Выбирай на вкус. Но, по сути, разницы нет никакой, речь идет об одном и том же.

Значит, не совпадение.

Надписи на стене. Попытки их стереть. Кратеры, оставшиеся после ударов ножа. Какая же ярость стояла за этими телодвижениями!

Нет чемоданов. В шкафу много пустых вешалок. Конечно, Каин мог уехать и на уик-энд.

Человек собственной кровью пишет имена на стене, яростно соскребает их ножом, а потом летит в Рено, чтобы сыграть в «блэк джек», посмотреть варьете, выпить и закусить в свое удовольствие. Нелогично.

Ванадий поспешил в спальню, включил лампу на ночном столике, уже не тревожась о том, что свет заметят с улицы.

Картин нет. Книг Зедда нет. Такие вещи на уик-энд в Рено не везут. Их берут с собой только в том случае, когда не собираются возвращаться.

Несмотря на поздний час, он позвонил Максу Беллини домой.

Он и детектив подружились почти тридцать лет назад, когда Макс был еще простым патрульным УПСФ, а Ванадий — молодым священником, только что направленным в сан-францисский приют Святого Ансельмо. В свое время Макс выбирал между полицией и религией и потому, возможно, почувствовал в Томе Ванадии будущего копа.

Услышав голос Макса, Ванадий облегченно выдохнул:

— Это я, Том, возможно, у меня глюки, но я попрошу тебя кое-что сделать, и сделать немедленно.

— Глюков у тебя точно нет, — ответил Макс. — А твоей интуиции можно только позавидовать. Выкладывай, что случилось.

Два очень надежных замка. Достаточная защита от обычного воришки, но неспособная удержать человека, столько времени отдавшего самосовершенствованию и научившегося управлять собственной злостью.

9-миллиметровый пистолет с глушителем Младший сунул под мышку левой руки, чтобы пальцы обеих рук оставались свободными.

Голова больше не кружилась. Но теперь он знал, что с ним происходит. Никакого гриппа. Он вырывался из кокона жизни, который скрутился вокруг него, чтобы возродиться в новом и намного лучшем образе. Он был куколкой, скованной страхом и замешательством, но теперь стал бабочкой, потому что обратил себе на пользу энергию прекрасной ярости. И со смертью Бартоломью мог наконец расправить крылья и взмыть к небесам.

Приложив правое ухо к двери, Младший затаил дыхание, ничего не услышал и занялся верхним замком. Осторожно вставил язычок пистолета-отмычки в щель для ключа.

Вот когда он рисковал: шум могли услышать снаружи. Но он все равно нажал на спусковой крючок. Раздававшиеся легкие пощелкивания скорее всего не могли долететь до Целестины: все-таки она не стояла по ту сторону двери, а находилась в другой комнате, возможно, за закрытой дверью.

С первого раза такой замок никогда не открывался полностью. Требовалось как минимум три нажатия и, соответственно, поворота язычка, чтобы открыть замок, иногда даже шесть.

Младший решил трижды нажимать на спусковой крючок на каждом замке, а потом попытаться толкнуть дверь.

Тик, тик, тик. Тик, тик, тик.

Он повернул ручку. Дверь подалась, но приоткрыл он ее только на толику дюйма.

Гармонически развитый человек никогда не полагается на богов удачи, учил Зедд, потому что он сам творит свою удачу, да еще так надежно и основательно, что может плюнуть в лицо этих богов, не опасаясь последствий.

Младший сунул пистолет-отмычку в карман кожаного пиджака.

В правой руке вновь появился пистолет, заряженный десятью патронами. Младший чувствовал, что никто не сможет его остановить: жить Бартоломью осталось считанные минуты.

Если для выхода на улицу Ангел оделась во все красное, то в постель отправилась в желтом. Желтая пижама, желтые носки, желтый бант, который Целестина, по просьбе девочки, завязала в ее вьющихся волосах.

История с бантом началась несколько месяцев тому назад. Ангел заявила, что должна хорошо выглядеть во сне, на случай, что ей приснится красивый принц.

— Желтое, желтое, желтое, желтое, — удовлетворенно отметила Ангел, оглядев свое отражение в зеркале.

— Все равно ты моя маленькая «Эм-и-эм».

— Я увижу сон про цыплят, — сообщила девочка Целестине. — А раз я вся желтая, они подумают, что я тоже цыпленок.

— Ты можешь увидеть сон и про бананы, — заметила Целестина, откидывая одеяло.

— Не хочу быть бананом.

Из-за того, что Ангел иногда снились кошмары, она, случа-' лось, предпочитала спать в кровати матери, а не в своей собственной. И в эту ночь она не пожелала идти к себе.

— Почему ты хочешь быть цыпленком?

— Потому что еще никогда им не была. Мамик, ты и дядя Уолли уже поженились?

— С чего ты это взяла? — в изумлении спросила Целестина.

— У тебя такое же кольцо, как у миссис Моллер из квартиры напротив.

Одаренная обостренным визуальным восприятием окружающего мира, девочка мгновенно замечала малейшие изменения. Вот и сверкающее обручальное кольцо на левой руке Целестины не ускользнуло от ее внимания.

— Он толсто тебя поцеловал, — добавила Ангел, — совсем как в кино.

— Ты мой маленький детективчик.

— Мы поменяем мою фамилию?

— Возможно.

— Я буду Ангел Уолли?

— Ангел Липскомб, пусть и звучит это не так хорошо, как Уайт.

— Я хочу быть Уолли.

— Не получится. Залезай в постель.

Ангел не заставила себя упрашивать, скользнув под одеяло.

Бартоломью уже умер, пусть он этого еще не знал. С пистолетом в руке, сбросив кокон, готовый расправить яркие крылья, Младший распахнул дверь, увидел перед собой пустую гостиную (мягкий свет, удобная мебель) и уже собрался переступить порог, когда открылась входная дверь и в холл вошел Долговязый.