Снежная слепота - Калугин Алексей

Харп взял со стола какую-то замызганную тряпку и, не глядя, кинул ее в ту сторону, откуда послышался не понравившийся ему звук. Тряпка угодила точно в лицо «снежному волку», который тут же отшвырнул ее в сторону и, пронзив спину Харпа ненавидящим взглядом, принялся отплевываться и обтирать губы тыльной стороной ладони.

Старый Бисаун поставил руки локтями на стол и возложил подбородок на переплетенные пальцы. Брови его были сосредоточенно сдвинуты, а взгляд устремлен на ровную темно-коричневую поверхность стола, будто он пытался прочесть на ней какие-то загадочные, видимые только ему письмена. Однако на губах старика при этом лежала легкая тень усмешки, которая, по замыслу Бисауна, должна была выражать все, что он думал по поводу сказанного Харпом.

Марсал посмотрел сначала на «снежного волка», затем на старого Бисауна, никак не отреагировавшего на его взгляд.

Опустив глаза, Марсал вновь извлек лезвие из ножен. На лице его, сменяя друг друга, с молниеносной быстротой промелькнуло несколько совершенно разных оттенков чувств: сначала растерянность, затем недоумение, быстро превратившееся в сомнение, и, наконец, страх, не имевший никакой конкретной причины, спровоцированный лишь тем, что Марсал понял: сейчас ему предстояло принять решение, которое могло изменить всю его жизнь. И сделать это он должен сам, поскольку никто из присутствующих не выражал намерения помочь: у каждого были свои причины оставить Марсала в этот момент наедине с самим собой.

Когда Марсал ударом ладони по рукоятке загнал нож в ножны, Харп готов был признать, что проиграл: сейчас Марсал положит нож на стол и скажет, что отказывается от такого подарка.

Марсал искоса глянул на старого Бисауна, и тот едва заметно наклонил голову, давая понять, что одобряет принятое решение.

Марсал чуть повернул голову и встретился взглядом с Харпом.

– Спасибо, – сказал он. – Я думаю, нож мне пригодится.

Старый Бисаун с досады разве что кулаком по столу не стукнул. Вскочив с табурета, он затопал к бидону с водой, шаркая задниками тапок. Пить ему не хотелось, но он не мог просто так сидеть и смотреть куда-то в сторону, когда Харп буквально всем своим видом демонстрировал хозяину дома свое превосходство.

Пока старый Бисаун, стоя возле теплогенератора, не спеша пил воду, которая, как ему казалось, отдавала сегодня каким-то на редкость неприятным металлическим привкусом, Марсал распустил пояс, поддерживающий ватные штаны, и продел его через петлю на ножнах подаренного Харпом ножа. Снова застегнув ремень, он встал и, поправив ножны, попробовал, легко ли выходит из них нож. Это получилось у него не очень ловко, но Марсал остался вполне доволен результатом.

– Послушай-ка, – обратился к нему Харп, – а кроме людей, в этот мир никто больше не является?

– Ну, вещи еще разные, – Марсал указал на вещевой мешок Харпа, стоявший на соседнем табурете. – Бывает, правда, очень редко, что появляется только один мешок с вещами, без человека.

– А животные какие-нибудь? Или птицы?

– Я сам ни одного зверя, кроме снежных червей, в этом мире не встречал, – покачал головой Марсал. – Но, говорят, порою так же, как новички, появляется невесть откуда всякая мелкая живность.

– Куры, индейки, кролики, – добавил вернувшийся к столу Бисаун. – Пару раз были собаки и один раз – кошка.

– Ты сам их видел? – посмотрел на старика Харп.

– Сам я видел только кроликов, – ответил Бисаун, с достоинством присаживаясь на свое место. – Микато – его хибара стоит здесь, неподалеку – как-то раз, года два назад, после вспышки, извещающей о прибытии новичка, нашел на указанном месте мешок с тремя кроликами, двое из которых оказались самками. Чудные, скажу я тебе, зверьки: белые такие, пушистые, с длинными ушами. Микато отгородил для них место в углу своей хибары и стал кормить сушеной закваской. Плодиться эти кролики начали с невероятной быстротой. Спустя пятидневку у него уже было штук двадцать маленьких крольчат.

– И что же с ними стало потом?

– Как что? – с показным удивлением старик глянул на Харпа. – Пришли «снежные волки» и всех забрали.

– Сами решили разводить?

– Сожрали! – Старик бросил презрительный взгляд на лежавшего на полу «снежного волка», внимательно прислушивающегося к разговору за столом. – Микато уверял, что, если бы они подождали еще хотя бы пару пятидневок, он мог бы обеспечивать крольчатиной не только «снежных волков», но и всех, кто живет поблизости. Я слышал, что и куры едят сушеную закваску и разводить их несложно. Но «снежные волки» о завтрашнем дне не думают – им главное сегодня чем-то брюхо набить. Вот они и съедают всю живность, что попадает сюда, не давая ей возможности расплодиться.

– Аргумент не в твою пользу, – оглянувшись на «снежного волка», заметил Харп.

– Ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь на это ответил? – презрительно скривился раненый.

– Если у тебя есть что сказать…

– Пошел ты…

– Ну что ж, по крайней мере откровенно и от души, – сказал Харп и снова повернулся к «снежному волку» спиной.

– Теперь-то ты понимаешь, что я был прав? – с надеждой посмотрел на Харпа старый Бисаун.

– О чем ты, старик? – Харп ответил ему удивленным взглядом.

Старик беззвучно шевельнул губами и указал взглядом в сторону «снежного волка».

– Нет, старик, – покачал головой Харп. – Это твоя проблема. И как ты ее намерен решать, меня совершенно не интересует.

– Это такая же моя проблема, как и твоя, – зло бросил старый Бисаун. – Когда сюда придут «снежные волки», ты заговоришь по-иному.

– Старик, – Харп с тоской посмотрел на Бисауна, – твоя главная ошибка заключается в том, что ты так и не понял, что я не собираюсь оставаться здесь навсегда. Мне неприятен этот дом и тот порядок, который ты в нем установил. Мне противен даже запах, который я вдыхаю, входя сюда. Вы можете жить, как хотите, – я никого не собираюсь ни к чему принуждать, – но сам я скоро уйду.

– Интересно, куда же ты собираешься идти? – ехидно усмехнулся Бисаун. – В поселке на юге ты уже побывал, и, похоже, там тебе не понравилось. «Снежные волки» тебе тоже не по душе. Что дальше? Ты намерен основать собственный поселок? Или собственную банду?

– Как долго ты живешь в этом мире, старик? – Харп то ли с интересом, то ли просто с жалостью посмотрел на Бисауна.

– Достаточно долго для того, чтобы понять: тот, кто сюда попал, останется здесь навсегда, – с открытым вызовом сказал Бисаун. – Я не могу объяснить, что представляет собой мир вечных снегов, и не знаю, почему и каким образом сюда попадают люди. Но, поверь мне, выхода отсюда нет. Просто кто-то или что-то дает нам еще один шанс. Может, мы должны исправить что-то, что совершили в прошлой жизни, а может, просто нам нужно о чем-то забыть. Как бы там ни было, то, что сейчас с нами происходит, это жизнь. Мне уже много лет – по сравнению с тобой или Марсалом я просто старик, – и я не знаю, за что или благодаря чему я попал сюда. Я почти не помню своей прошлой жизни. Но я точно знаю, что в тот момент, когда я пришел в себя, лежа на снегу, мне были предложены новые правила игры. Кто, зачем и ради чего это сделал – об этом я спрашивал себя только первую пятидневку, до тех пор, пока не понял, что должен возрадоваться уже хотя бы тому, что жив. Моя собственная жизнь является для меня величайшей ценностью в этом мире. И если я хочу выжить, я должен играть по тем правилам, которые мне предложены. Вот и вся мудрость, Харп. То, что с тобой происходит, это не сон и не бредовое видение. Все, что от тебя требуется, это только принять этот мир таким, какой он есть, и понять, что ты здесь навсегда.