Снежная слепота - Калугин Алексей

– Ты что задумал? – с тревогой спросил Марсал.

– Хочу достать Энису.

Аккуратно сложив веревку широкими кольцами, Харп положил ее на пол, расправил и проверил, не перехлестываются ли между собой витки.

– Ты думаешь, она еще жива? – Марсал с сомнением покачал головой.

– Нет, я так не думаю, – сухо ответил Харп.

– Тогда чего ради все это?

– У вас не принято хоронить своих мертвых? – спросил Харп, взглянув на Марсала.

– Ну, их обычно закапывают в снег где-нибудь подальше от дома, – ответил тот.

– И что потом?

– А что потом? – не понял вопроса Марсал.

– Вы вспоминаете о них?

– Ну да, – подумав, ответил Марсал. – Ты ведь слышал о Татауне.

– Татаун, – саркастически усмехнулся Харп. – У него даже нет своей могилы.

– А какая разница? – недоумевающе посмотрел на Харпа Марсал. – Здесь везде только снег да лед. Любой труп, где его ни закопай, пролежит тысячу лет. А то и больше… Если, конечно, его снежный червь не отроет, – добавил Марсал после небольшой паузы.

– Хорошо еще, что вы не едите своих мертвецов, – мрачно буркнул Харп.

– Ну, ты сказал! – обиженно нахмурился Марсал. – Что мы, дикари, что ли?

Харп ничего не ответил.

Взяв в руку конец веревки, к которому был привязан крюк, он подошел к хвосту снежного червя и, пару раз качнув крюк на веревке, кинул его.

Зазор между телом червя и стенкой лаза был невелик, и, пролетев не больше метра, крюк, ударившись о стену, упал.

Харп вытянул крюк, смотал веревку и повторил бросок.

На этот раз крюк пролетел чуть дальше, но все равно не достиг цели.

Харп еще раз повторил попытку, и снова безрезультатно.

Марсал, глядя на это, только недоумевающе покачал головой. Достав из мешка небольшой коврик из теплоизоляционного пластика, Марсал расстелил его на полу и, аккуратно подобрав под себя полы дохи, сел. Снова запустив руку в мешок, он выудил оттуда полиэтиленовый пакет, набитый серыми лепешками из закваски. Достав из пакета лепешку, Марсал начал меланхолично жевать ее, продолжая наблюдать за тем, как Харп вновь и вновь пытается зацепить крюком безжизненное тело Энисы, лежавшее почти под самым выходом из лаза.

Только с тринадцатого раза у Харпа получился отличный бросок. Крюк, скользнув по ледяной стенке лаза, упал точно на тело девушки. А когда Харп осторожно потянул за веревку, крюк зацепился за полу расстегнутой дохи.

Медленно, очень медленно Харп вытягивал мертвое тело из-под гигантского снежного червя, терпеливо выжидая и пользуясь каждым случаем, когда червь напрягал все свои мышцы в отчаянной и безнадежной попытке освободиться и тело его, опираясь на хвост, чуть приподнималось над полом ледяного лаза.

Когда до Энисы можно было уже дотянуться рукой, Харп ухватил ее за ногу и быстро оттащил подальше от хвоста снежного червя, который то и дело начинал судорожно биться об лед.

Едва только перевернув тело Энисы на спину, Харп тут же сорвал с головы шапку и прикрыл ею лицо женщины, превращенное в сплошное кровавое месиво.

– Надень шапку, простудишься, – тут же оговорил его сидевший неподалеку Марсал. – Держи.

Наклонившись вперед, Марсал протянул Харпу серый непрозрачный полиэтиленовый пакет.

Замечание Марсала можно было расценить либо как проявление крайнего цинизма, либо как следствие здорового прагматизма, присущего человеку, знающему, что такое холод.

Поколебавшись секунду, Харп все же склонился ко второму варианту и, взяв из руки Марсала пакет, натянул его на изуродованную голову Энисы.

Достав из вещевого мешка такой же теплоизоляционный коврик, как и у Марсала, Харп кинул его к стене лаза и, придавив с краю рукой, чтобы не выскользнул, сел на него.

– Хочешь? – Марсал протянул Харпу пакет с лепешками.

– Как ты можешь есть? – презрительно поморщился Харп. – Здесь же воняет, как… – Не найдя подходящего сравнения, Харп только рукой взмахнул. – А рядом покойник лежит.

Марсал сначала недоумевающе посмотрел на Харпа, а затем, решив, что его напарник просто пошутил, натянуто усмехнулся:

– Так что же, теперь и нам с голоду помереть?

Харп хотел было сказать в ответ что-то резкое, но внезапно сознание его вновь повернулось, открыв новую, незнакомую даже ему самому сторону. Отчетливо и ясно он вдруг понял, что Марсал прав, а он просто корчит из себя героя и святошу. Мир, в котором они находятся, далеко не самое подходящее место для того, чтобы демонстрировать свое чистоплюйство. Агония умирающего снежного червя может продлиться еще ни один час, а после оставшегося незаконченным раннего завтрака в желудке уже ощущалась пустота.

Стянув с руки перчатку, Харп тремя пальцами ухватил из пакета, который протянул ему Марсал, сразу четыре лепешки.

Как оказалось, есть, не обращая внимания на омерзительный запах, исходящий от издыхающего снежного червя, было не так уж сложно. Харп не спеша жевал пресные, абсолютно безвкусные, да к тому же еще и холодные, как ледышки, лепешки и старался не думать о том, что ждало его впереди. Для этого еще будет время. Сейчас он пытался понять, почему восторг, который он испытал в первый момент, когда понял, что гарпуны надежно и крепко держат снежного червя, так быстро прошел, уступив место мрачной апатии? Трагическая смерть Энисы вовсе не была тому причиной, как могло бы показаться на первый взгляд. Она только сделала еще глубже тот провал, куда в одно мгновение рухнуло все, чего ожидал Харп от этой охоты. Подлинная же причина заключалась в том, что теперь у него уже не оставалось выбора: он должен был до конца пройти тот путь, который сам для себя обозначил. А что ожидало его в конце пути? На этот вопрос не существовало ответа, поскольку никому не было известно, что за земли лежат по ту сторону западных гор.

Харпа страшила не смерть, а неизвестность. Что, если там, куда он собирался отправиться, вообще ничего нет? Тогда все, что он делал, теряло всякий смысл. Кому нужен герой, настойчиво старающийся пробить головой бетонную стену, за которой к тому же ничего нет? Что, если Эниса права и их мир – это тюрьма пожизненного заключения?

Но в то же самое время Харп понимал, что единственная возможность выжить в застывшем, заледеневшем мире сводится к тому, чтобы все время находиться в движении. Если он останется в хибаре старого Бисуана, то окажется обреченным на верную смерть. А уж когда это случится – через пятидневку или спустя десять лет, – не будет иметь никакого значения.

«Будьте реалистами – требуйте невозможного!»

Харп не мог вспомнить, где, когда и от кого он впервые услышал этот кажущийся довольно-таки абсурдным призыв, но почему-то именно эти слова всплыли сейчас из глубин его искалеченной памяти.