Пёс войны и боль мира - Муркок Майкл

— Ты наблюдаешь окружающее взглядом смертного, и твое сознание не может связать все воедино. В Аду не существует ничего — ни чувств, ни будущего, ни существования… ничего. Души, заключенные там, заботятся только о своем собственном спасении и не замечают ничего остального.

Я ничего не ответил на это, будучи ввергнутым в настроение, которое не только не допускал в мыслях, но и не мог высказать словами. В миг во мне возникла волна гнева, и я процедил:

— Если все то, что ты обещала, окажется сверхъестественным, я при первой же возможности вернусь и убью тебя.

Но мой гнев исчез, как только я успел договорить фразу. Я не желал ей ничего дурного. Этот порыв был результатом пережитого и увиденного, а мое состояние являлось следствием заключенной сделки.

Я был совершенно уверен, что она меня любит. Более того, я знал это. И я знал, что так же люблю ее. Наши взгляды расходились в столь незначительных вопросах, что, казалось, мы были единым целым. Мысль о том, что я могу потерять ее, была для меня невыносимой.

Вернувшись к постели, я приподнял полог, сел на краешек и дотронулся до ее лица. Сабрина внезапно повернулась на другой бок и пошарила рукой там, где я должен был находиться. Я предупредил ее движение.

— Я здесь.

Она повернулась ко мне и улыбнулась. Глаза ее наполнились тревогой.

— Ты идешь?

— Больше всего мне хотелось бы остаться.

— Да, — сказала она. — Уже утро, — она села и продолжила. — Заключив сделку с Люцифером, я думала, что смогу управлять своими желаниями и держать судьбу в собственных руках. Но все оказалось совсем не так. Ты же должен замечать, какие мы.

— Каждый из нас индивидуален, — ответил я. — Только циник, не замечающий различий, может утверждать, что все похожи.

— Но может ли циник найти незначительные различия, отличающие нас друг от друга?

— Я циник, — заметил я, — и я все это уже давно заметил.

— О, ты не циник! — Она обвила мою шею руками. — Иначе ты не находился бы здесь.

Я возразил ей:

— Я тот, кем должен быть в эту минуту. Все, что произошло, случилось по моей вине.

— И по моей, — закончила она.

Меня охватила непонятная печаль. Я проговорил:

— В таком случае виноваты мы оба.

Мы поцеловались. На душе становилось все тяжелее, и я вынужден был оторваться от нее, прошел в другой конец комнаты и принялся умываться. Я заметил, что мои руки дрожат, а дыхание стало тяжелвм и учащенным. У меня возникло желание снова отправиться в Ад, чтобы обратиться ко всем бедным проклятым душам с призывом подняться на борьбу с Люцифером, как он сам в свое время восстал против Бога. Думаю, мы могли бы надеяться на определенное избавление, только надежды этой было еще меньше, чем здесь, на Земле. Пришлось оставить все как есть. Это несправедливо, думал я, что все эти создания имеют над нами власть. Неужели они не могут нас просто уничтожить, если мы им не нравимся?

Однако размышлять над этим не имело смысла. В моем активе есть только знание и сила, и полагаться приходилось только на них. И был только один выбор: либо согласиться на роль в спектакле Люцифера, либо отказаться от участия в нем.

— Скажи, мой конь готов? — спросил я.

— Он внизу, во дворе.

Я поднялся, взял сумку, которую она дала мне вчера. Успокоив дыхание, я отметил, что руки теперь дрожат не так сильно.

— Я останусь здесь, — сказала она.

Я понимал ее, зная, почему она не хочет идти провожать меня во двор.

— Если существует хотя бы малейшая возможность отыскать Грааль, я буду верен своему решению, но мне надо знать, что ты думаешь обо мне. Можешь ли ты обещать, что дождешься моего возвращения.

— Я не забуду тебя, — ответила она. — Это все, что еще поддерживает меня. Да, Ульрих, я верю тебе.

— Итак, мы оба прокляты. Эта сделка для меня более желательна, чем любая другая, которую я когда-либо заключал, — я подошел к ней, провел кончиком пальцев по ее обнаженным плечам и нежно поцеловал в губы.

— Счастливо, — попрощался я.

— Счастливо, — проговорила она тихо. — Сначала поезжай в Аммендорф и постарайся встретиться с тамошним графом.

— Чем он может помочь мне?

Она покачала головой.

— Я знаю только, что ты должен с ним встретиться.

Выйдя из спальни, я не затворил за собой дверь, и чувствовал, что мои ноги стали ватными, я был так слаб, что думал, что мне не удастся преодолеть каменные ступени лестницы, ведущей в главный зал. Еще ни разу я не чувствовал настолько сильного упадка сил, даже мое тело не подчинялось мне в полной мере.