Пролейтесь, слезы… - Дик Филип К.

– Для меня церковь по выбору, – саркастически заметил Джейсон, – это свободный, открытый мир.

После этих слов в машине воцарилось молчание, нарушаемое лишь ревом двигателя и всхлипываниями Руфь Раз.

Глава 14

Спустя двадцать минут полицейский фургон опустился на крышу полицейской академии Лос-Анджелеса.

Джейсон Тавернер с трудом вылез из аппарата, устало огляделся и вдохнул пропитанный туманом грязный желтый воздух самого большого города Северной Америки. Потом он повернулся, чтобы подать руку Руфь Раз, но свихнувшийся на религии полицейский уже помог ей спуститься.

Их окружили полицейские из Лос-Анджелеса. Джей-сону они показались расслабленными, любопытными и веселыми. Он не заметил в них ни злобы, ни угрозы. Когда ты у них в руках, они добрые, подумал он. Зато когда тебя ловят, они бывают жестокими и беспощадными. Потому что ты можешь убежать. А сейчас такой возможности нет.

– Он пытался совершить самоубийство? – спросил ненормального сержант из Лос-Анджелеса.

– Нет, сэр.

– Ладно, – сказал полицейский из Лос-Анджелеса, обращаясь к наряду из Лас-Вегаса. – С этой минуты за задержанных отвечаем мы.

Доставившие Джейсона полицейские забрались в фургон. Спустя мгновение тот взмыл в небо и развернулся в сторону Невады.

– Сюда. – Сержант резко махнул рукой в сторону трубы лифта.

Полицейские Лос-Анджелеса показались Джейсону несколько крупнее, жестче и старше своих коллег из Лас-Вегаса. А может, у него разыгралось воображение от того, что он начал бояться.

Интересно, как надо разговаривать с полицейским генералом? – подумал Джейсон. Особенно когда все твои теории и объяснения никуда не годятся, ты ничего не знаешь, ни во что не веришь, а все остальное и вовсе запутано… Да ну его к черту, решил он и заскользил в невесомости по трубе лифта рядом с Руфь Раз и охраной. На четырнадцатом этаже они вышли.

***

Перед ними стоял человек в очках без оправы, с переброшенным через руку пальто, в остроносых кожаных туфлях и, отметил Джейсон, с двумя золотыми коронками. Лет пятидесяти, высокий, седовласый, прямой, с доброжелательным аристократическим лицом. На полицейского он совсем не походил.

– Вы Джейсон Тавернер? – спросил человек и протянул руку. Джейсон механически ответил на рукопожатие. Повернувшись к Руфь, человек сказал:

– Вы можете спуститься вниз. Я допрошу вас позже. Сейчас я хочу поговорить с мистером Тавернером.

Полицейские увели Руфь. Она продолжала причитать и жаловаться. Джейсон и полицейский генерал остались вдвоем.

– Меня зовут Феликс Бакмэн. Пройдемте в кабинет. Огромная серо-голубая комната поразила Джейсона. Он и не подозревал, что в полиции может быть такое. Он вообще не думал, что подобный дизайн возможен.

Спустя мгновение Джейсон погрузился в роскошное кожаное кресло. Бакмэн не стал садиться за огромный до нелепости дубовый стол, а прошел к шкафу и повесил пальто на вешалку.

– Я собирался встретить вас на крыше, – сказал он, – но в это время задувает ветер Сантана. Боюсь застудить носоглотку. – Генерал обернулся к Джейсону. – А вы отличаетесь от своей четырехмерной фотографии. Отличия всегда проявляются, когда видишь человека живьем. И это поражает. Во всяком случае, меня. Вы ведь шестой, не так ли?

Встрепенувшись, Джейсон приподнялся с кресла.

– Вы тоже шестой, генерал?

Генерал обнажил в улыбке золотые коронки – дорогой анахронизм – и поднял вверх семь пальцев.

Глава 15

За свою полицейскую карьеру генералу не раз приходилось прибегать к этому жесту. А точнее, четыре раза, при каждой встрече с шестым. И все шестые ему поверили. Генерала это удивляло. Являясь результатом секретного генетического эксперимента, шестые проявляли необычайную доверчивость, когда им намекали, что существуют другие проекты, столь же засекреченные, как они сами.

Бакмэн не хотел оставаться для шестых одним из “обычных”. При таком невыгодном положении ему было трудно с ними общаться. Поэтому генерал и пускался на ухищрение. Таким образом, его отношения с шестыми принимали обратную форму. И это позволяло ему справляться с абсолютно неуправляемыми в других условиях людьми.

Изначальное психологическое превосходство шестого сводилось на нет элементарной выдумкой. И это чрезвычайно нравилось генералу.