Имортист - Никитин Юрий Александрович

Я смотрел на эти колокольни, да, очень похоже, торчащие из земли эти самые штуки навстречу небу, гимн языческой мощи плоти, все такое, понятно, однако… однако на кончике каждого напружиненного фаллоса – крестик! Это очень важно, очень. Это даже намного важнее, чем если бы все языческое было уничтожено, сметено с лица земли, растерто и забыто.

Нет, именно языческие фаллосы, олицетворяющие самую могучую и древнюю страсть, и… смиряющие плоть христианские кресты! Уже тогда, в начале мира, имортисты старались надеть узду на этого сраного общечеловека, гребаного демократа. И православные церкви с их куполами, фаллосы-колокольни очень хороши как напоминание, что плоть надо смирять, смирять, смирять! Плоть должна быть в подчинении у нашей воли, нашего духа…

Несмотря на то, что о встрече было договорено, меня некоторое время рассматривали через камеры видеодомофона, я терпеливо дождался щелчка, дверь приоткрылась. Я вошел, прекрасно понимая, что сотрудники службы моей охраны уже в доме, один наверняка стоит возле консьержки, кто-то дежурит на том этаже, где я выйду, да и лифт ходит сейчас под надзором.

Однако в кабинку лифта я вошел один, а когда лифт поднялся на нужный этаж, я вышел на совершенно пустую площадку. Это, конечно, не означает, что на лестнице черного хода, вон дверь, пусто. Четыре двери, над каждой крохотная телекамера, я подошел к той, где номер двести семьдесят пять, нажал кнопку звонка. Через минуту послышались шаги, дверь отворилась.

Немолодой человек, лет за пятьдесят, сдержанно поклонился:

– Я племянник Сергея Владимировича. Помогаю с монографией. Позвольте, я вас проведу…

– Да, сделайте любезность.

Прихожая огромная, в старом стиле, добротная, отделана со вкусом. Племянник провел меня в кабинет, поклонился и сказал извиняющимся тоном:

– Я оставлю вас, простите…

Бронник поднялся из-за стола навстречу, крупный, с фигурой кавалергарда, седой, даже брови седые, а это признак очень преклонного возраста, но сухощавый и подтянутый, как Багратион или Барклай де Толли. Он разглядывал меня с холодноватой учтивостью, даже не предложил сразу сесть и, только когда я сам посмотрел на кресло с этой стороны стола, сделал вид, что спохватился:

– Садитесь, пожалуйста!.. Простите, что я не откликнулся на ваше любезное приглашение посетить вас в Кремле. Знаете ли, много дел, настоящих дел.

Я осторожно опустился в кресло, не глубоко, это по-барски, и не на краешек, это поза подчинения, почти лакея, посмотрел так же холодновато-учтиво, ответил в тон:

– Говорят, что если гора не идет к Магомету, то и фиг с нею. Но я предпочитаю классический вариант, потому сам пришел. И все еще надеюсь уговорить вас принять пост директора Центра стратегических исследований.

Ни одна жилка не дрогнула на сухощавом лице этого аристократа. Из глубины своего кресла, а он сел основательно, рассматривал меня спокойно, вежливо, голос его прозвучал со всевозможной учтивостью:

– Бравлин, простите, я не перепутал ваше имя?.. а зачем это мне?..

– Вы противоречите своим же установкам, – сказал я. – Я говорю о максимальной пользе. Да, ваша монография обогатит… десять-двадцать ученых. Да, ее прочтут несколько сот специалистов, даже пара тысяч просто любителей сплетен. Но на посту, который я вам предлагаю, вы сможете оказывать влияние на судьбы сотен миллионов… даже миллиардов!

Ни тени улыбки не мелькнуло на его строгом лице. Брови не дрогнули, глаза смотрят все так же холодновато, но у меня появилось ощущение, что где-то в глубине своего ледника он сдержанно улыбнулся.

– Вы уверены…

– Сможете!

– Нет, я о другом. Вы уверены, что сможете продержаться на своем посту хотя бы месяц?

Я покачал головой:

– Если честно, не уверен. Я сам поражен, что мы победили на выборах. Я к этому был не готов. Но раз уж так получилось, если судьба дала шанс, пусть слабенький, то не стыдно ли упустить?

Наши взгляды встретились, несколько долгих мгновений ломали друг друга, наконец он проговорил:

– Мне, признаться, не совсем ясна позиция нового правительства.

– По какому вопросу? – спросил я.

– По основополагающим, – ответил он. – Насколько соответствуют истине те предвыборные лозунги, на которых вы пришли к власти?

– Будете смеяться, – сказал я холодно, – но я готов положить жизнь, чтобы не отступить от них ни на шаг.

– Я не буду смеяться, – произнес он суховато. – А ваши сподвижники?

– Такие же сумасшедшие.

Глаза его оставались стальными, серыми. У Седых, его ровесника, точно такие же серые, но всяк их назовет водянистыми, выцветающими от старости, а у этого именно под цвет стального клинка. И выправка, как он только не забывает держать спину прямо, неужели гравитация не гнет, как меня, как других?..

– Значит, – проговорил он в задумчивости, – уже припекло и таких, как вы.

– А какие мы?

Он смерил меня холодноватым взглядом:

– Красивые, молодые, благополучные. С хорошо работающим желудком, здоровым половым аппаратом, кишечником. А женщины ныне доступные…

– Да все доступное, – ответил я легко, – не только женщины. Но ведь не нами сказано: «пока сердца для чести живы…», так что давайте поработаем на вид, а не только на отдельных особей. Вы нам нужны. Хотите обдумать мое предложение?

Он покачал головой:

– Нет. Человечество и так уже зависло на одной руке над пропастью. А руки дряблые. Располагайте мною.

Я поднялся, в коленках хрустнуло, Бронник тоже поднялся. Я сказал решительно:

– Вы можете прибыть в любой день и час. Можете отправиться со мной прямо сейчас. Если, конечно, не забоитесь.

Он вскинул брови:

– Забоюсь?

– Да?

– Простите, чего?

– Покушение на президентов – постоянная угроза. Рискуют и те, кто находится близко.

Он улыбнулся:

– Это звучит, как вызов моей отваге. В таком случае, если в вашей машине найдется место…

Коваль с двумя из охраны ждали на площадке, я видел, как его губы постоянно шевелятся, а работники службы охраны посматривают вниз из окон. Я увидел на лице Коваля тень облегчения, похоже, удивился и обрадовался, что мы так быстро.

– Бронник Сергей Владимирович, – представил я его. – Директор Центра стратегических исследований. Имеет доступ ко мне в любое время.

Коваль кивнул, острые глаза бросили на Бронника цепкий взгляд.

– Наверное, тогда «…исследований и воздействий»? Я – Коваль, начальник охраны.

Мы подошли к лифту, я сказал Ковалю благожелательно:

– Приятно видеть мудрого человека на посту охранника. Никто еще не знает, но Центр стратегических исследований будет играть намного более заметную роль, чем раньше.