Фантастика - Акунин Борис

Они переглянулись. Марианна, вот как ее зовут! То есть и Мария, и Анна…

Сергей тоже заглянул в досье.

После анкетных данных, толком прочесть которые торопыга Роберт не дал, пошли какие-то схемы, диаграммы, напичканные непонятными терминами отчеты и цветные фотографии. На фотки-то Сергей больше всего и смотрел.

Лицо Марии, то есть Марианны в фас, в профиль, сзади. Глаза закрыты, а волосы, чудесные волосы медового цвета обриты наголо. Ну, гады!

Хотя она и безволосой показалась ему ужасно красивой. Никогда бы не подумал, что обнаженная женская голова выглядит так беззащитно, так — ну да, сексуально, а чего такого?

— Зачем вы ее обрили? — нехорошим голосом спросил Роберт.

— Это необходимая процедура для ноографии, — непонятно ответил Петрович.

— А почему глаза закрыты?

— Усыпляющий укол.

Но были в папке и фотокарточки ее открытых глаз, правого и левого отдельно.

— Кстати, глаза у Марианны Игоревны необычные. Радужная оболочка в разном освещении меняет свет, у нас даже возникли споры между собой, какой из оттенков базовый. В природе такое встречается крайне редко.

Хотел Сергей сказать, что глаза у Марии зеленые, но увидел следующий снимок и поперхнулся.

Она там была совсем голая: на спине, потом на животе.

Дальше шли сплошняком одни формулы.

— Вы тут ничего не поймете, — осторожно подглядел профессор. — Смотрите в самый конец.

На последней странице значилось: «13.05.90 в 15.15 отправлена в Санаторий с диагнозом „М“».

— Видите, я же говорил.

— Кто такие «полицаи»? — вдруг ни к селу ни к городу спросил Роберт. — Когда ваша помощница увидела нас в коридоре, ее первая мысль была: «Полицаи! Неужели ошибка диагноза?»

Илья Петрович молчал.

— Что вы с нами сделаете? Убьете? — дрожащим голосом спросила Алина.

— Будете вилять, точно замочим, — пообещал Сергей. — Спрашивай, Робчик!

И умник отчеканил:

— Вопрос первый: что такое «полицаи»? Вопрос второй: что такое «зомбоиды»? Вопрос третий: что такое «мутанты»? Вопрос четвертый: чем занимается Санаторий? Вопрос пятый: как туда попасть? Это первая порция. Хотите дожить до второй — отвечайте.

И щелкнул предохранителем. Лысый задрожал.

Если уж кончать, то лучше сначала блондинистую уродину, подумал Дронов. Она меньше знает, а Петрович пускай поглядит, что его ждет.

И Роберт, похоже, пришел к такому выводу.

— Нет, начнем с дамы. Лейдиз фёрст.

Перевел ствол на Алину.

Та быстро сказала:

— Илья Петрович обманул вас. Папка фальшивая. Ваша подруга здесь, на подземном этаже. В боксе.

Сергей вздрогнул, а Дарновский, молодчага, на нервы времени тратить не стал — резко повернулся к профессору.

Тот укоризненно пробормотал:

— Ах, Алина, Алина… — И медленно, неохотно кивнул.

— Ну-ка, встали, — страшно волнуясь, приказал Дронов. — Ведите!

Шли в таком порядке: впереди Петрович с Сергеем, сзади Роберт тащил под руку сникшую Алину.

Из коридора в подвал вела лестница, закончившаяся стальной дверью.

— Этот код я знаю, — сообщила блондинка — видно, очень уж ей умирать не хотелось.

Потыкала пальчиками, и массивная створка открылась. За ней был типа тамбур, длиной метра три, а потом еще одна дверь.

— Но второй код знает только Илья Петрович, — заложила начальника Алина.

— Петрович нам откроет, правда? — Сергей слегка двинул лысого локтем под ребра.

— Да-да, конечно, — пробормотал тот.

Он здорово нервничал — всё не мог попасть в нужные кнопки.

А Сергея трясло от возбуждения. Неужели сейчас он увидит Марию?

— Если вы, гады, с ней что-нибудь…

— Нет-нет, уверяю вас, она совершенно здорова!

Наконец-то.

Вторая дверь тоже открылась.

— Если позволите, я первый, — сказал профессор. — Тут нужно знать, где включается свет.

И шагнул вперед, в темноту.

Дронов хотел последовать за ним — вдруг сзади крик, грохот.

Обернулся, видит — Роберт согнулся пополам, а блондинистая тихоня с размаху рубит его ребром ладони по шее.

Пистолет упал на пол, Дарновский и вовсе скрючился в три погибели. Дернулся Сергей за иголкой, но Алина уже выпрыгнула назад, на лестницу и захлопнула за собой дверь. Повернулся в другую сторону — и успел увидеть, что вторая дверь тоже захлопывается.

Вот и Режим включился, да что проку?

Ломанулся Дронов в одну створку, во вторую. Куда там. Из гранатомета не прошибешь.

И все равно, рассвирепев, он раз за разом кидался на сталь, бил по ней ногами, кулаками — аж пена изо рта полезла.

Дарновский, одной рукой нянча зашибленный пах, другой — затылок, тягуче простонал:

— Угомониись ты, бульдоозер! В башкее отдаает. Неяасно чтоо лии? Конеец нам. Сгореелииии…

Мелодия, как всегда, проснулась первой.

Сначала Роберт услышал ее мощное, торжественное рокотание, потом открыл глаза, увидел белый потолок и капельницу возле кровати, вдохнул специфический больничный запах и сказал себе: «Это я очнулся после аварии, со мной должно случиться что-то чудесное — я это твердо знаю».

Потер глаза, потому что изображение расплывалось и двоилось — гораздо сильнее, чем если он просто снимал очки.

Но лучше видно не стало. Тогда он повернул голову, увидел тумбочку и пошарил по ней рукой.

Очков не было. Разбились, что ли? Жалко, «Кристиан Диор» все-таки.

Странно. У меня очки «Кристиан Диор», а хожу в индийских джинсах за 12 рублей. Он наморщил лоб, мучительно приводя в порядок механизм мышления и памяти.

Привел.

Вспомнил.

Рывком приподнялся.

Зараза! Где очки? Ничего толком не разглядишь!

Близорукость у Роберта была не ужасная, минус два, вообще-то он более или менее мог обходиться и без очков, если, конечно, не вел машину. Но за время отключки его зрение катастрофически ухудшилось. Вместо окна он видел светлое пятно, вместо лампы под потолком — круг, а углы довольно просторной палаты (или камеры?) и вовсе расплывались.

Спокойно, сказал себе Дарновский. Нужно привести этот хаос в упорядоченное состояние. Восстанавливаем цепь событий.

Десятое мая — помню.

Сумасшедшую гонку по Артюховскому лесу, а потом через поле — помню.

Потом подслушал внутренний голос гаишника: «Они, блин, точно! Срочно по рации…» и сообразил, что угнанная «нива» в розыске. Разбежались с Дроновым. Что после? Ах да, Нина.