Фантастика - Акунин Борис

— Ты где тусовался-то? — не выдержал Сергей, догнав напарника (это уж в подземном переходе было).

— У знакомой.

— А сам говорил, к знакомым не соваться.

— То к старым. А это новая. На улице познакомился. На фейс страшна, но баба хорошая.

Сергей немного успокоился.

— Как ты можешь с другими… после Марии?

И передернулся — трудно ему было такой вопрос задать.

Умник вздохнул, ничего не ответил.

Вел он Сергея мимо Художественного театра на Кузнецкий, потом по Петровке мимо Сандунов и вверх по горбатому переулку. Шли быстро.

Про главное спросить Дронов боялся. Наконец собрался с духом:

— Ну что? Выяснил что-нибудь?

Дарновский просто, без понтов, сказал:

— Я нашел ее.

— Где она?! — остановился Сергей. — Куда ты ее дел?

— Если бы я ее куда-то дел, я бы за тобой не пришел. — Дарновский мрачно на него оглянулся. — На кой ты нам сдался, век бы тебя не видать. Из-за тебя, придурка, всё случилось.

— Из-за меня?! — Дронов сжал кулаки, но ничего, сдержался. Не время было. — Где Мария, говори, гад!

— Анну держат в одном хитром учреждении. И без тебя ее оттуда не вытащить. Сейчас покажу место.

Они шли переулком за улицей Жданова, эти места Сергей знал плохо. На табличке было написано «Чернопосадский пер.».

Дарновский уверенно вошел в подъезд старого трехэтажного домишки — грязного, с пыльными, а частью и выбитыми стеклами. Ясно: выселенка, под снос.

В большой пустой квартире, где пахло трухой и мышами, у окна стояла заляпанная краской табуретка. На подоконнике — несколько пустых бутылок из-под кефира и нарзана.

— Чего это тут? — спросил Сергей, озираясь.

— Мой НП. Больше недели тут просидел, с утра до вечера. Вон за тем домом сёк.

Дронов посмотрел, куда показывал умник, но дома не увидел, только каменную ограду, высокую. Будка проходной, крепкие автоматические ворота. Из-за стены торчали верхушки деревьев, и в глубине зеленая железная крыша. Судя по ней — обычный московский особнячок, в старых районах таких навалом. Около входа висела какая-то вывеска, но отсюда не прочтешь. Что еще? Табличка с номером дома: восемь.

Стоп! Это ж тот парень про дом восемь поминал, который с обрыва прыгнул. В смысле, не дом прыгнул, а парень, Лехой его звали.

— Санаторий, да? — почему-то шепотом спросил Сергей. — Это Санаторий?

— Хрен его знает. Но она точно там.

Откуда знаешь, хотел спросить Дронов, но по лицу напарника понял — не скажет. Ладно, не суть важно.

— А чего мы отсюда пялимся, почему ближе не подошли?

— Камеры видишь?

Присмотрелся Сергей — точно. На одном углу камера видеонаблюдения, на другом тоже.

— В соседнем переулке, куда другая стена выходит, еще две камеры. И с противоположной стороны. Тут всё без дураков.

— А что на вывеске написано?

Дарновский достал из кармана театральный бинокль.

— Хороший, восьмикратный, у знакомой взял.

«ИНСТИТУТ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ. 4-я ЛАБОРАТОРИЯ», прочитал Сергей, подкрутив винтик.

— Судебной медицины?

— Туфта. Я узнавал: Нет в ИСМ никакой 4-й лаборатории. Даже не слышали про такую. Дом 8 по Чернопосадскому переулку принадлежит Комитету, как половина зданий в этом квартале. Я выяснил, что в этом особняке при Сталине располагался один из отделов Спецлаборатории. Слыхал про такую?

Дронов помотал головой.

— Жутко засекреченная контора, где занимались химическими и медицинскими экспериментами. Всякие там яды, психотропы и прочие бяки для борьбы с фашизмом, империализмом и врагами народа. Они, похоже, и сейчас там над чем-то мудреным химичат. Во всяком случае, работают тут сплошь одни очкастые, вроде меня. Я уже всех в лицо знаю.

— А охрана что?

— Шестеро, их по рожам видно — без очков и не отмечены печатью интеллекта. Через сутки работают, трое и трое.

— Трое — фигня, — успокоился Сергей.

— Рад слышать. Только как внутрь-то попасть? Сотрудники входят и выходят вон через ту проходную. Если кто на машине — открываются ворота, но охранник глядит в оба, не проскользнешь.

— Сотрудников много?

— Нет. — Дарновский достал блокнотик. — Из постоянно приходящих я насчитал семь мужиков и трех баб. Четверо на тачках приезжают, остальные пешком. Бывают и посетители. Один раз «скорая помощь» приезжала. Навороченная, «мерседес». Дальше. Начальником здесь лысый такой, пожилой. По будням его привозят на «волге», по выходным (он тут и в субботу торчит, и в воскресенье) приезжает на «пятерке» сам, номер «К 4400 МО».

— Блатной. Менты таких не останавливают.

— Они тут допоздна работают, где-то примерно до полвосьмого, но лысый всегда задерживается. Вчера уехал в десять, а бывает и позже. Горит на работе.

Из проходной вышел мужчина в шляпе.

— 7.29, — сказал Роберт. — Сейчас потянутся.

И точно: в течение десяти минут с территории выехали три машины, вышли два мужика и две бабы.

— В лаборатории (если это лаборатория) остался Лысый. «Волга» за ним ни разу раньше девяти не приезжала. — Дарновский сверил по блокноту. — И еще должна быть молодая блондинка, крашеная. Если, конечно, раньше не ушла, пока я за тобой ходил.

— Лаборатория? — дошло вдруг до Сергея. — И Марию тут держат? А… а что они с ней делают?!

— Почем я знаю! — огрызнулся Дарновский, и стало ясно, что этот вопрос ему тоже не дает покоя. — Ты не спрашивай, ты слушай. План у меня такой. Я вчера за лысым проследил. Тачки у меня нет, пришлось водилу частного нанять. Сказал ему, жена от меня гуляет. Ладно, не имеет значения. Короче, живет он на Ленинском проспекте, в сталинском доме. Завтра суббота, так? Он поедет на своей «пятерке». Ты его возьмешь прямо во дворе — без членовредительства, аккуратно. Сядем в тачку, я с ним немножко потолкую, по душам. Всё что надо, выясню. Он нам расскажет, что они тут делают с Анной. Потом провезет нас внутрь — спрячемся сзади. Машину его не проверяют, охранник просто ручкой делает, и всё. Ну, а внутри будем действовать по обстоятельствам. Как тебе план?

— Хреновый, — отрезал Сергей. — Ты тут больше недели партизанил, а ее, может, мучают! И еще до завтра ждать? Выкуси.

— Дубина, я ж тебе показывал — здесь камеры наблюдения, стены три метра.

— Три двадцать — три тридцать, — поправил его Дронов, глядя в бинокль. — Фигня, Лукич. Перемудрил ты. Сегодня Марию и вытащим. Прямо сейчас.

Он прошелся по комнатам, где на полу валялся всякий мусор и хлам, глядя под ноги.

Умник тащился следом, всё норовил заглянуть в лицо.