Нелетная погода - Бушков Александр

– Я – «Сварог». Иду к точке входа. Фиксирую эмиссионное излучение поствзрывного характера. Сигналов спасательных капсул нет.

– Я – База. Всем кораблям сопровождения – к точке входа. Спасателям резерва – старт на форсаже!

Панарин уже знал, что трем с «Марианны» эта суматоха больше не нужна – он работал достаточно, чтобы это понять. Он встал, подошел к окну, оперся ладонями на подоконник и смотрел на жаркую солнечную улицу так сосредоточенно, словно надеялся найти там ответы на саднящие вопросы бытия, в первую очередь на самый главный – почему до сих пор гибнут хорошие смелые люди? Ну почему?

За его спиной надрывался селектор – перекликались с космодромными службами взлетавшие один за другим корабли резерва, «Матадор» и «Сварог» сообщали, что позывных спасательных капсул нет, что обломки корабля не обнаружены. Поиски шли полным ходом, и никто не верил в их успех – при тех же самых обстоятельствах погибли «Карлайл» и «Южный крест», – но надежда на невероятное заслоняет в такие минуты трезвость и рациональность ума – ведь каждый может припомнить не один случай, когда вопреки всем законам, назло всем смертям возвращались люди, которых перестали считать живыми…

Панарин обернулся, встретил взгляд Марины, влажный и растерянный.

– И что? – тихо спросила она.

– Взрыв, – сказал Панарин. – Ты же слышала.

– Они погибли?

Панарин кивнул, прикрыв глаза:

– Сто из ста.

– И ты так спокойно?

Ну да, разумеется… Неизвестно, что ей представлялось – скорее всего, мощно завывающие сирены, суматоха, колонны людей с печальными лицами и понуренными головами. Она, как и многие, впадала в распространенное заблуждение, не знала элементарных законов – что ничего не изменишь траурными шествиями и никого не спасешь воем сирен. Предки сформулировали это емко и лапидарно – слезами горю не поможешь…

Панарин сказал:

– А мир был благолепен и нелеп, как встарь… Им бы вряд ли понравилось, начни мы биться с рыданиями головой об стену. Как и мне в случае чего…

Видимо, только теперь она осознала в полной мере, что то же самое может и могло случиться и с ним, что возможностей для этого у него было предостаточно – и не так уж мало их впереди… Что-то она поняла. Постояла возле Панарина, не ахнула и не бросилась на шею, как в таких ситуациях порой поступают осознавшие жесткие истины героини не самых лучших романов, но что-то она поняла. Провела ладонью по его щеке и тихо вышла.

Глава 14

Запоздавшие капитаны

…До шести часов вечера их еще ждали. Девять пилотов и шестеро энергетиков – все, кто летал на эксперименты – собрались у тех ворот космодрома, сквозь которые обычно проезжали на свой участок летного поля. День выдался исключительно солнечный, в незамутненном синем небе почти не было облаков, отовсюду наплывали запахи цветов и травы, цикады назойливо верещали в траве. Люди ждали. Малышев сосредоточенно и упорно, так, словно от этого зависело что-то очень важное, возился с карманной головоломкой, иллюстрировавшей четырехмерность пространства. Рита Снежина бездумно играла с рыжим толстым щенком Интегралом. Двое курили, кто-то включил карманный видеофон и впился глазами в экран, вряд ли соображая, какую программу смотрит. Остальные лежали в траве или прохаживались вдоль ажурной ограды. Время от времени кто-нибудь начинал из-под руки всматриваться в небо, а остальные в этот момент смотрели кто на него, кто тоже в небо. Потом он опускал руку и продолжал шагать взад-вперед, как часовой, которого оставили у какого-то никому ненужного домишки и позабыли сменить, а сами ушли дальше, и часовой об этом догадывается, но не хочет пока верить.

Панарин уже жалел, что приехал, – в диспетчерской он испытывал бы те же чувства, ждать и надеяться там, ждать и надеяться здесь – никакой разницы. Но там кроме него были бы лишь три диспетчера и Кедрин, а здесь – пятнадцать человек. Они на него не смотрели, но каждый помнил, что в кармане заместителя по летным вопросам лежит настроенный на диспетчерскую браслет, и все новости он узнает первым. А браслет молчал. Панарин даже решил, что браслет сломался (хотя он слышал тоненькие голоса операторов), и он вытащил браслет из нагрудного кармана, положил на ладонь. Синей росинкой светилась контрольная лампочка, голоса стали чуть-чуть громче. Панарин, злясь на себя, торопливо сунул браслет обратно. Проползали минуты, длинные, как те письма, что пишутся всю ночь, но остаются неотправленными.