Имортист - Никитин Юрий Александрович

– Александра, – позвал я, – сделай кофе, ладно?.. И чего-нить пожевать. Вредного.

– Страшно, – ответила она честно. – Ваш личный врач обязательно спросит, что вы жрякаете. Тем более на ночь.

– Какая ночь, – запротестовал я, – я еще задержусь часика на два…

– Надо прекращать кушать, – ответила она неумолимо, – за три часа до сна.

– Это если желудок дохлый, – пояснил я. – А мой камень переварит.

– В Писании сказано: завтрак съешь сам, половину обеда отдай другу…

– …а ужин раздели с хорошенькой женщиной, – подхватил я.

– Ах, господин президент, – сказала она томно, – я не решаюсь расценивать это как предложение, так что пошла готовить кофе. А вы меня как-то прикройте от гнева ваших медиков.

– Договорились, – сказал я. – Вот уже у нас есть союз собаки и кошки против повара.

Она исчезла, я подошел к окну, небо темнеет, багровый закат медленно перетек в лиловость, а страшно пылающие тучи сплющились и застыли, похожие на гигантские веретена. Это мой мир, в нем мои люди. Я их вожак, вожак не потому, что победил на выборах, в задницу эти выборы, я вожак потому, что рожден им быть, я чувствую в себе силы, чувствую нечеловеческую мощь, мне ли расходоваться на мелкие пьянки-гулянки, простеньких самочек, что ложатся под каждого, мне ли довольствоваться радостями своего тела, когда сам я неизмеримо выше и могу просто немыслимо много?

Еще Моисей начал отбирать в свою партию настоящих имортистов. Там, в Египте. Набралась едва ли десятая часть от общего числа сородичей, их-то и увел, а остальные остались в Египте демократами и общечеловеками. А потом в скитаниях по пустыне он то и дело проводил чистку партийных рядов, то истребляя мечом, как в случае с первым принесением им прямо от Бога заповедей, когда сказал «Кто за Бога – ко мне!», а остальных, их было подавляющее большинство, поразило не то моментальной чумой, не то сибирской язвой.

Да и потом, когда такие сладкие язвы общечеловечества, как соблазнительная эллинская культура или роскошь вавилонского образа жизни, массами уводили народ из рядов древних имортов, находились лидеры, что удерживали самых стойких, а от них, как от огонька, снова разгоралось пламя.

Это, собственно, уже никакие не иудеи, те преспокойно меняли одного своего Бога на множество прекрасных эллинских, вавилонских, американских, клали на свой язык и культуру, но, начиная с Моисея, через тернии к звездам шла партия с единым Уставом, спаянная жесткой дисциплиной, ритуалами, ограничениями типа «Тебе этого нельзя, ты же – коммунист!» и верой в то, что когда-то построят это самое светлое будущее для всего человечества. Да-да, именно для всего, так в древнем уставе КП – Торе и записано.

Мудрые лидеры укрепили учение, привязав его к одной национальности, тем самым добавив очень важную особенность: даже сейчас, когда мир вроде бы един, а как отчаянно народы сражаются за свой язык, свои обычаи, свою национальность! Казалось бы, какого хрена не отказаться от своих редких языков, не принять один, пусть тот же английский? Нет, курды умрут, но от курдского языка не отступятся. В Дагестане больше ста народов, у всех свои языки, сотни лет живут в составе России, но пока что ни один народ не пожелал расстаться с родным языком и каждый помнит, что он – кумык, авар, тат, лезгин, но никакой не русский… Так что привязка имортизма к определенному племени была мудрым шагом, это помогло сохранить учение, без этого давно бы погасло, и так едва-едва уцелевало в страшных бурях…

Но теперь, когда благодаря Интернету огни мгновенно зажигаются всюду по планете, было бы что зажечь, уже нет необходимости ограничиваться такими узкими рамками. Имортистом может и должен становиться всякий, кто духовное ставит выше телесного, кто следует по этому пути, не давая нечистым помыслам захватить власть.

Александра бесшумно внесла на подносе большую дымящуюся чашку с черным кофе, мои ноздри уже жадно втягивали взбадривающий аромат, а глаза пожирали два огромных расстегая.

– Я не слишком превысила свои полномочия? – спросила Александра.

– Не слишком, не слишком, – заверил я. – Еще как не слишком!.. Да ставь же быстрее, что у тебя за танцы!

Не дожидаясь, пока опустит поднос, ухватил чашку, пальцы обожгло, хлебнул, опалил губы, но стерпел, даже не зашипел.

– Задавая вопрос, – сказала она с улыбкой, – женщина обычно задает ответ. Кофе, господин президент, по вкусу, а сахар по совести… Надо сочетать приятное с еще более приятным!

– Ну, как тебе, – спросил я, – новая должность?

– Иногда счастье сваливается так неожиданно, что не успеваешь отскочить в сторону, – ответила она с мягкой улыбкой. – К тому же понятно, что если я нашла подкову, значит, кто-то ее откинул…

Я поглощал быстрыми глотками, в расстегай впился зубами, когда чашка опустела больше чем наполовину.

– Может быть, – спросила она с сомнением, – еще одну принести? А утром, если проснетесь, примете еще одну… Это же вредно! Такое на ночь…

– Мне ничего не вредно, – заверил я.

Она покачала головой:

– А не лучше ли вам здесь… в соседней комнате, например, установить что-нибудь спортивное? Для здоровья?

Я отмахнулся:

– Если бы спорт улучшал здоровье, у каждого еврея дома была бы перекладина.

Она потупилась с нарочито удрученным видом.

– А правда, господин президент, что, заткнув женщину за пояс, получаешь моральное удовлетворение, а если повезет, то еще и физическое?

– Не буди во мне зверя, – предостерег я, – особенно зайца! А то проснется и убежит. Я и так здесь как в лесу. Какие там тренажеры?

Она сказала с улыбкой:

– Ваш предшественник любил повторять, что если проблему нельзя решить – ее следует проигнорировать. А если кажется, что все вокруг против тебя, надо помнить: есть еще один решающий голос – голос президента.

Я кисло скривился:

– Счастливый… Игнорировал, игнорировал, а теперь они все разом на мою голову… Знаешь, сделай еще одну чашку. Покрепче.

– С молоком?

– Нет.

– Тогда со сливками.

– Черный, – прорычал я.

– Хорошо-хорошо, – сказала она, отступая к двери. – Но… самую маленькую.

И закрыла дверь раньше, чем я успел возразить. Горячий и крепкий кофе погнал кровь быстрее, мысли пошли выстраиваться ровнее, сцепливались во вполне логичные, хоть и абсурдные построения. Как сказано: «Я Бог всех обитателей мира, и все же связал Мое имя только с Израилем». Еврейский народ оказался особым образом противопоставлен всему остальному человечеству, как, к примеру, Коммунистическая партия со своим уставом и партийной дисциплиной – остальному советскому народу. Принцип избрания в партию иудеев и коммунистов один и тот же: отбираются самые достойные, а остальные… остальные – просто люди, просто демократы. Раньше эти простолюди охотно уходили в эллинскость, еще раньше – в вавилонянство, а на самой заре предпочитали оставаться в Египте, вместо того чтобы начинать трудный путь через пустыню, а затем через уже упомянутые тернии.