Похититель вечности - Бойн Джон

Я кивнул и как–то вдруг заснул, а очнулся, когда миссис Амбертон уже ввозила нас в деревню Клеткли. Мы прибыли.

Глава 11

ИГРЫ

В ноябре 1892 года, в нежном возрасте 149 лет я снова оказался в своем родном Париже, на сей раз — в компании моей жены Селин де Фреди Заилль. Мы выехали из нашего дома в Брюсселе, чтобы провести несколько недель в Мадриде, и вдруг решили задержаться во французской столице, где брат Селин должен был как раз читать лекцию в Сорбонне. К тому времени мы с Селин были женаты уже три года и наша семейная жизнь не ладилась. Я опасался, что впервые на моем веку придется разводиться с супругой или предоставлять развод ей, а этот процесс не радовал меня никогда, так что путешествие стало последней попыткой сохранить наш союз.

Мы познакомились в Брюсселе в 1888 году, где я с комфортом жил за счет доходов с оперетты, которую написал и поставил на бельгийской сцене. Называлась она «Неизбежное убийство», и хотя творение не выдержало испытания временем — недавно я с удивлением обнаружил краткое упоминание о нем в академическом труде, посвященном малоизвестным европейским операм конца XIX века, но больше нигде и никто о нем не писал, — в то время она была довольно популярна. Второй по значимости оперный критик того времени, Карпюль — невежественный пьянчуга, однако прекрасный литератор — описывал ее как «возвышенные рассуждения щедрого таланта на довольно опасную тему», хотя я должен признать, что ведущий критик был не столь великодушен в своих отзывах. Он посчитал ее недолговечной и вторичной; оглядываясь назад, я понимаю, что проницательность его, возможно, и объясняла его первенство. Селин была приглашена на премьеру, она сидела в ложе со своим старшим братом Пьером, бароном де Кубертеном^[42] и несколькими друзьями. После представления она отыскала меня за кулисами и похвалила постановку, особенно либретто второго акта, где юная девушка обращается к своему возлюбленному.

— В целом произведение показалось мне довольно жутким, — сказала она. Ее карие глаза метались между актерами, которые носились вокруг, возбужденные премьерой. Атмосфера за кулисами всегда восхищает тех, кто не принадлежит к миру театра. — Музыка прекрасна и все же эта юная пара только что совершила кошмарное преступление. От подобного сочетания всегда мороз по коже, но оно, тем не менее, трогает душу.

— Но это вынужденное преступление, — подчеркнул я, — как и гласит название. Юноше пришлось убить этого человека, чтобы защитить возлюбленную. В противном случае последствия могли быть…

— О, разумеется, — быстро сказала она. — Я это прекрасно осознала. Но меня смущает, что они бросают тело и продолжают путь. Поневоле задумаешься, что ждет их в будущем. В тот момент я поняла, что все закончится трагедией. Точно хитрость неизбежно должна привести к гибели одного из них или обоих. Печальная история.

Я медленно кивнул и решил пригласить ее на дружеский ужин после спектакля. Хоть я не из тех, кому важны чужие похвалы, но это был мой первый (и единственный) успех в театре, и я ненадолго возомнил себя талантливым художником. Лишь гораздо позже дошло до меня, что мое истинное призвание — быть не творцом, но покровителем искусств; поистине я родился не в том веке. Живи я несколько столетий назад, я мог бы посоперничать с Лоренцо Медичи^[43]. Я не сразу увлекся Селин: в те времена по бельгийской моде волосы носили туго зачесанными наверх, а по бокам оставались локоны, что подчеркивало ее довольно выпуклый лоб, — но постепенно в тот вечер ее общество становилось для меня все более притягательным. Она хорошо разбиралась во многих предметах, интересовавших меня. Мы оба открыли для себя «Этюд в багровых тонах» Конан Дойля — недавно опубликованную первую из повестей о Шерлоке Холмсе, — и оба снова и снова перечитывали ее, с нетерпением ожидая выхода следующей истории. В тот вечер мы пообещали друг другу, что обязательно встретимся вновь, а через восемь месяцев обвенчались и поселились в особняке в центре города.

Какое–то время мы были счастливы, но я должен признать, что сам разрушил наш брак, вступив в опрометчивую связь с молодой актрисой — девушкой, которую я даже не любил, сказать по правде, — и Селин узнала о моей измене. Несколько недель она не могла заставить себя поговорить со мной, а когда наконец решилась, прошло немало времени, прежде чем она смогла разговаривать со мной, не расплакавшись. Я действительно причинил ей боль и сожалел об этом. В те ужасные месяцы я понял, как глупо я поступил, ведь Селин любила меня и мы неплохо ладили. Поскольку у меня уже имелся изрядный стаж в романах и браках, следовало бы научиться ценить семейное счастье, но, должен признаться, я не из тех, кто учится на своих ошибках.