Договор с вампиром - Калогридис Джинн

Когда же я наконец очутилась в Трансильвании, меня поистине очаровало роскошное великолепие здешней природы и внушительные размеры семейного поместья, которое его владельцы называют просто "домом". Дух захватывает, и я до сих пор с трудом верю, что отныне являюсь частью всего этого, что меня теперь считают хозяйкой громадного здания, построенного четыре века назад. Стоит мне поднять глаза от бумаги, как я попадаю в волшебную сказку, в одночасье ставшую явью. Горный склон весь в цвету вишневых и сливовых садов! Их бело-розовые кружева простираются до самого замка, что высится на фоне Карпатских гор. Из противоположного окна открывается совсем иной вид: пастухи в ярких национальных одеждах и огромные стада овец, коз и коров, которые бродят по широким лугам, упирающимся в кромку густого леса. Думаю, за минувшие века эта картина почти не изменилась. Аркадий говорил, что здесь есть и виноградники. Когда мы ехали из Бистрица мимо деревни (она находится в долине), он махнул рукой куда-то в темноту и сказал, что несколько миль окрестных земель заняты пшеничными полями. К осени вся долина будет сиять золотом спелых колосьев. Владения Цепешей кормят всю деревню в буквальном смысле этого слова. Могу без преувеличения сказать, что здешние крестьяне одеты гораздо лучше да и выглядят более сытыми, нежели те, кого мне довелось видеть по пути сюда. Я испытываю немалое волнение и всеми силами стремлюсь быть достойной своей новой семьи. Мне стыдно писать эти строки, как будто я затеваю нечто неблаговидное за спиной людей, принявших меня с распростертыми объятиями. В самом деле, ведь они от меня ничего не требуют, они искренне обрадовались моему приезду. Когда я увидела Жужанну, у меня сжалось сердце. Как она добра и в то же время как одинока и несчастна. Схожие увечья я замечала и у местных крестьян. Причина этого – родственные браки. Как объяснял мне Аркадий, отдаленность здешних мест (зимой сюда вообще не добраться) вынуждает крестьян жениться и выходить замуж за достаточно близких родственников. Румынская аристократия, к которой принадлежит и род Цепешей, предпочитает браки внутри своего круга, что также способствует различным наследственным болезням и вырождению. Конечно, наш приезд не заменит Жужанне скончавшегося отца, но я рада, что ей не пришлось остаться совсем одной в этом громадном доме. Уверена, ничто не принесет ей большего счастья, нежели появление на свет целой оравы племянников и племянниц (как и для меня нет большего счастья, чем стать матерью нашего первенца). Жужанна, возраст которой приближается к тридцати, сама похожа на ребенка. Это свойственно многим ее соотечественникам, лишенным контактов с внешним миром. Говоря о схожести с ребенком, я имею в виду ее детскую наивность. Но при этом глупенькой Жужанну никак не назовешь. Наоборот, она отличается острым умом и весьма неплохо образованна для человека, не покидавшего здешней глуши. Аркадий рассказывал мне, что до его отъезда в Англию они с Жужанной говорили между собой по-английски просто так, "для удовольствия". Как и брат, она унаследовала от матери-поэтессы прекрасное чувство языка.

Но что касается их дяди Влада...

Даже не знаю, как охарактеризовать его. Этот человек одновременно пугает, отталкивает и завораживает меня. Мне почему-то не хочется, чтобы мои дети общались с ним. Возможно, мое желание исполнится, поскольку Влад уже сейчас напоминает живого покойника: он необычайно бледен и слаб. Аркадий говорит, что ему где-то за восемьдесят.

Когда мы выезжали из Бистрица, меня удивил страх в глазах старого кучера. Я отнесла это за счет его возраста. Но такой же страх я вижу здесь в глазах моей юной горничной Дуни. И она, и другие слуги в нашем присутствии съеживаются и стараются не встречаться с нами взглядом. Поначалу я была ошеломлена, однако, увидев старого графа, поняла причину. Влад распространяет вокруг себя какие-то тревожные, будоражащие эманации, я бы даже назвала их пугающими. Я не в состоянии дать им точного названия, ибо это мои инстинктивные ощущения, а не доводы разума. Брут – собака Жужанны – при появлении графа норовит куда-нибудь спрятаться или вообще убегает.

Думаю, мое восприятие дяди Влада огорчило бы и Аркадия, и Жужанну. С какой любовью и преданностью они глядят на старика. Они говорят о графе с благоговением, какое встретишь разве что у набожных людей при упоминании имени Господа. Все странности в его поведении отметаются с ходу, поскольку брат с сестрой считают их лишь "небольшими чудачествами". Влад даже не присутствовал на похоронах, но ни Аркадий, ни Жужанна и не подумали обидеться. Такое ощущение, будто старик их загипнотизировал.