Дом скорпиона - Фармер Нэнси

Матт заволновался. Что будет дальше? Неужели придет Роза и опять бросит его на опилки? Вдруг она исполнит свою угрозу и похоронит его косточки под полом?

Но нет, его с победоносным видом забрала Селия! Она отвела его в свою новую квартиру в Большом доме. Все его вещи были перевезены из старого домика, так что перемена жилья не особенно разочаровала Матта. Святая Дева, как всегда, стояла на столике возле кровати. Ее платье окаймляла новая гирлянда искусственных розочек, а столик был застелен свежей кружевной скатертью — дар Селии в благодарность за счастливое спасение Матта.

В целом перемены показались ему приятными, хотя в новом жилище немного не хватало голубей, воркующих на крыше, и ветра над маковыми полями.

— Слушай, идиойд,— сказала Мария.— Мне велено сделать так, чтобы ты снова заговорил.

Матт пожал плечами. Говорить ему не особо хотелось, да, кроме того, Мария с успехом болтала за двоих.

— Я же знаю, ты умеешь. Селия говорит, ты в шоке, но, по-моему, ты просто ленишься.

Матт зевнул и почесал под мышкой.

— Эль-Патрон сегодня уезжает.

Матт посмотрел на Марию с интересом. Он был огорчен отъездом старика. Он не виделся с ним со дня своего спасения. Селия сказала, что такие волнения вредны сто-сорокалетнему человеку: Эль-Патрону пришлось лежать в постели, пока он не набрался сил для переезда в другой свой дом в горах Чирикауа.

— Тебе надо с ним попрощаться. Придут все, и если ты с ним не поговоришь, он обидится.

Мария пальчиками стиснула Матту рот, будто хотела силой выдавить из него слова. Матт клацнул зубами. Малышка отскочила.

— А говорил, что не кусаешься! — завизжала она, хватая подушку.— Гадкий клон!

Некоторое время Матт обдумывал ее слова. Что бы он ни делал, быть клоном все равно плохо, так для чего же стараться вести себя хорошо? Он погладил ее по руке.

— Ну почему ты не говоришь? — бушевала Мария.— Уже больше недели прошло! Когда Моховичка поймали собаколовы, он меня простил всего за один день.

Матту совсем не хотелось огорчать Марию. Он просто боялся заговорить. Когда он пытался подобрать нужные слова, его охватывал ужас. Заговорить — означало открыть двери в тщательно возведенную крепость, и тогда внутрь может ринуться все, что угодно.

— Матт просидел взаперти гораздо дольше, чем твой песик,— сказала Селия, входя в комнату. Она опустилась на колени и погладила Матта по щеке.— Моховичка не было дома всего два дня. А Матта держали под замком целых шесть месяцев. Ему нужно время, чтобы прийти в себя.

— Так всегда бывает? — спросила девочка.— Чем дольше болеешь, тем дольше поправляешься?

Селия кивнула и продолжила гладить Матта — сначала лицо, потом волосы, руки... Казалось, она пытается вернуть чувствительность его онемевшему телу.

— Тогда, наверное,— задумчиво произнесла Мария,— Эль-Патрон поправится только через много-много лет...

— Заткнись! — крикнула Селия так громко, что Мария испуганно вцепилась в подушку и уставилась на женщину округлившимися от ужаса глазами.— Никогда так не говори об Эль-Патроне! Замолчи!

Селия замахнулась на девочку фартуком, и та убежала прочь.

Матту стало жалко Марию. Он нарочно напряг мышцы, стал как деревянный, чтобы Селии было труднее одевать его, но Селия не стала сердиться. Только обняла его покрепче и запела его любимую колыбельную: «Буэнос диас палома бланка. Ой те венго а салудар». Матт вздрогнул. Эта песенка посвящалась Святой Деве Гвадалупской, которая любит всех добрых и ласковых и которая присматривала за ним в тюрьме. Он понял, что ведет себя нехорошо, и снова расслабился.

— Вот молодец,— похвалила его женщина.— Ты мой славный малыш, я тебя очень люблю.

Когда она попыталась вывести его на улицу, Матта охватил ужас Ему было уютно в его старой постели, с плюшевыми игрушками и потрепанной книжкой про Педро Эль-Конехо. Он держал ставни закрытыми, хотя окна выходили в красивый огороженный садик. Ему не хотелось пускать в свою жизнь ничего нового, пусть даже очень красивого.

— Не бойся. Я никому не дам тебя в обиду,— сказала Селия и взяла его на руки.

Матт еще ни разу не видел фасада Большого дома при свете дня. Его очаровали усыпанная гравием подъездная площадка и статуи пухлых младенцев с короткими крылышками. Посредине лужайки темнел пруд, заросший водяными лилиями. Из глубины неторопливо поднялась большая рыба и посмотрела на Матта круглыми желтыми глазами. Матт схватил Селию за руку.