Вампир Лестат - Райс Энн

– И все же почему, Лестат? – с оттенком подозрительности спросил он. – Зачем тебе эта опасность и такой риск? В конце концов ты своего добился. Ты вернулся. И сейчас ты силен как никогда. В тебе горит прежний огонь, словно ты никогда не утрачивал его. И тебе как никому известно, как ценна сама по себе способность продолжать свое существование. Зачем же рисковать вот так, сразу? Разве ты забыл, как здорово, когда весь мир в нашем распоряжении и никто, кроме нас самих, не может причинить нам вред?

– Это что, предложение, Луи? Ты вновь вернулся ко мне? Ты снова со мной, как говорят влюбленные?

Глаза его потемнели, и он отвернулся.

– В моих словах нет и тени насмешки, Луи, – объяснил я.

– Это ты снова со мной, Лестат. Ты вернулся ко мне, – спокойно ответил он, вновь глядя мне в глаза. – Когда в «Дочери Дракулы» я впервые услышал о твоем возвращении, я почувствовал нечто такое, что, как я думал, давно и навсегда во мне умерло… – Он замолчал.

Однако я понял, что он хотел сказать. Точнее, уже сказал. И я понял это давным-давно, когда почувствовал, в каком отчаянии был Арман после гибели древнего общества. Возбуждение, волнение, желание продолжать свое существование – такого рода чувства были для нас бесценными. Следовательно, у меня появляется еще больше оснований для участия в рок-концерте, для того, чтобы все продолжалось, для начала войны.

– Лестат, прошу тебя, не выходи завтра вечером на сцену, – попросил Луи. – Добейся того, чего ты хочешь, с помощью видеокассет и книги. Но побереги, защити себя. Подожди, пока мы соберемся все вместе и поговорим. Давай построим в этом веке такие отношения между нами, каких никогда не было. Я говорю об абсолютно всех нам подобных.

– Весьма соблазнительная идея, радость моя, – усмехнулся я. – Было время в прошлом веке, когда я отдал бы все на свете за одну только возможность услышать эти слова. Мы действительно соберемся все вместе. И обязательно поговорим. И наладим отношения. Это будет прекрасно, так чудесно, как не было никогда. Однако я выйду на сцену. Я вновь собираюсь стать Лелио, но таким, каким никогда не был в Париже. Я буду вампиром Лестатом, и меня увидят все. Буду одновременно и символом, и отступником, своего рода причудой природы, ее уродливым созданием, которого можно и любить, и ненавидеть, и презирать. Повторяю, я не могу отступить. Я не могу упустить такую возможность. И если говорить честно, я не испытываю ни малейшего страха.

Почувствовав, как мне показалось, охватившую его не то холодность, не то печаль, я постарался взять себя в руки. Как никогда прежде, я ненавидел готовое взойти солнце. Он повернулся к горизонту спиной, потому что свет уже начал причинять ему боль. Однако на лице его я увидел выражение все той же теплоты и симпатии.

– Что ж, хорошо, – сказал он, – в таком случае я хотел бы поехать в Сан-Франциско вместе с тобой. Я очень хочу. Ты возьмешь меня?

Я даже не смог ответить сразу. Безумный восторг, возбуждение и всепоглощающая любовь к нему, охватившие меня, показались мне вдруг едва ли не оскорбительными.

– Конечно, я возьму тебя с собой, – откликнулся наконец я.

Мы пристально посмотрели в глаза друг другу. Ему пора было уходить. Для него утро уже наступило.

– Еще два слова, Луи, – попросил я.

– Слушаю.

– Эта одежда… Нечто невозможное. Надеюсь, что завтра вечером ты, как теперь говорят, скинешь этот свитер и эти брюки.

Он ушел, и мне вдруг показалось, что вокруг меня образовалась пустота. Я еще немного постоял, не переставая вспоминать о странном послании, полученном мною: «Опасность!» Я внимательно оглядел горы и бескрайние поля вокруг. В конце концов, какое теперь имеет значение, было ли это предупреждением или угрозой. Молодые звонят по телефону. А древние используют сверхъестественные возможности своих голосов. Что в этом странного?

Сейчас я мог думать только о Луи и о том, что он снова со мной. И еще о том, что произойдет, когда появятся остальные.

2

Когда наш кортеж въезжал в ворота огромного «Кау-паласа» в Сан-Франциско, все обширное пространство вокруг было заполнено толпами возбужденных людей. Мои музыканты ехали впереди в лимузине, а Луи сидел на кожаном сиденье «порше» рядом со мной. Свежий и сияющий, одетый в такой же, как и у всей группы, костюм с черным плащом, он как будто только что сошел со страниц собственного романа. Когда он оглядывал беснующуюся толпу наших поклонников – орущих и визжащих юнцов – и сдерживающих их на расстоянии от нас охранников на мотоциклах, в его зеленых глазах я заметил страх.