Глаза дракона - Кинг Стивен

Позже, лежа в постели и слушая вой ветра за окном, Бен понял, что Пейна так и не ответил на его вопрос — верит ли он в виновность Питера.

На семнадцатый день царствования Томаса Деннис, сын Брендона, принес в Иглу первую партию салфеток. Он взял их из хранилища, о котором не знали ни Питер, ни Бен, ни сам Андерс Пейна. Деннис знал, потому что он был дворецким из древнего рода дворецких, но для него это было само собой разумеющимся, и он не думал о том, откуда взялось столько салфеток. Мы еще поговорим об этой комнате, а пока достаточно сказать, что, знай о ней Питер, он мог бы попытаться убежать тремя годами раньше, и тогда многое случилось бы иначе.

Королевский герб с салфеток удаляла женщина, которую Пейна выбрал за быстроту ее иглы и за умение молчать. Каждый день она сидела в кресле у дверей склада, срезая ветхие нитки. Когда она делала это, ее губы были сжаты еще крепче, чем обычно: ей казалось почти святотатством портить такую хорошую работу, но она была бедна, и деньги, предложенные ей Пейной, казались небесным даром. Поэтому она годами и сидела там и работала ножницами, как одна из волшебниц-сестер, о которых вы, должно быть, знаете из другой сказки. Она не говорила о своей работе никому, даже мужу.

От салфеток тянуло странным запахом — чистым, но затхлым, от долгого хранения, — но они были девственно-белыми, двадцать на двадцать каждая, достаточно, чтобы прикрыть колени самого большеногого едока.

При доставке первой партии салфеток разыгралась комическая сцена. Деннис и Бесон некоторое время глядели друг на друга — каждый ожидал от другого чаевых. Поняв тщетность ожиданий, Деннис повернулся к двери, и разочарованный Бесон проводил его легким пинком. Потом он взял одну из салфеток и притворился, что вытирает ею зад, к немалому веселью подчиненных. Но только притворился — в дело замешан Пейна, значит, надо быть осторожным.

Впрочем, все могло измениться. В пивных Бесон уже слышал разговоры о том, что главный судья вызвал недовольство Флегга, и, быть может, скоро ему предстоит взглянуть на судебную процедуру не под тем углом, что раньше — с одного из шестов на высокой стене замка.

На восемнадцатый день царствования Томаса на подносе с завтраком, который принесли Питеру, появилась первая салфетка. Она была такой большой, что целиком закрывала маленький завтрак. Питер улыбнулся — впервые в этом гиблом месте. Его щеки уже густо поросли щетиной, которой предстояло вырасти в длинную бороду, и вид у него был довольно несчастный… пока он не улыбался. Эта улыбка волшебным образом преображала его лицо, делала его сильным и сияющим.

«Бен, — прошептал он, поднимая салфетку. — Я знал, что ты это сделаешь. Спасибо, дружище. Спасибо».

Первое, на что Питер употребил салфетку — вытер слезы, которые полились по его щекам.

В двери открылся глазок. В нем одновременно, как две головы Флеггова попугая, возникли двое стражников, прижавшихся друг к другу щетинистыми щеками.

«Мальчик не забудет вытереть носик?» — осведомился один издевательски-тонким голосом.

«Мальчик не забудет вытереть кашку с рубашки?» — подхватил второй и загоготал. Но Питер не смотрел на них и не переставал улыбаться.

Что-то в этой улыбке заставило стражников прекратить шуточки. Скоро они закрыли глазок.

Следующую салфетку принесли в обед.

Потом — на ужин.

Салфетки продолжали приносить три раза в день в течение пяти лет.

Кукольный дом прибыл на тридцатый день правления Томаса Светоносного. В это время у дорог уже появились первые вестники весны — цветы, что у нас зовут васильками. И тогда же Томас подписал указ о введении нового налога на фермеров, который вскоре прозвали Черной Податью. По пивным загуляло новое прозвище короля: Томас Налогоносный. Налог был больше прежнего не на восемь, даже не на восемнадцать, а на восемьдесят процентов. Томас вначале сомневался, но Флегг быстро его уломал.

«Они все равно утаивают большую часть доходов, — говорил он, — а так мы возьмем с них хотя бы малую часть».

Томас, голова которого гудела от выпитого накануне, кивал с выражением лица, которое считал мудрым.

Питер тем временем боялся, что кукольный дом за эти годы мог потеряться. Так едва не случилось. Бен Стаад поручил поиски дома Деннису, и тот после нескольких дней бесплодных поисков обратился к отцу — единственному, кто мог помочь в таком серьезном деле. Только через пять дней Брендон смог отыскать домик в маленькой комнате на девятом ярусе западной башни, под серым от времени покрывалом, изъеденным молью. Дом сохранился в неприкосновенности, и Брендон, Деннис и приставленный к ним Пейной солдат три дня удаляли из него острые предметы. Наконец двое парней с превеликой осторожностью подняли дом по трем сотням ступенек на вершину башни. Бесон шел следом, чертыхаясь и угрожая страшными карами, если они уронят ношу. Пот тек с парней рекой, но они молчали.

Когда домик внесли в камеру Питера, он вскрикнул от неожиданности — не только потому, что почти потерял надежду увидеть его, но и потому, что одним из несших его парней оказался Бен Стаад.

«Тише!» — блеснули глаза Бена.

«Не смотри на меня слишком долго!» — ответил взгляд Питера.

После всех своих советов Пейна изумился бы, увидев здесь Бена. Но он забыл, что вся мудрость стариков бессильна против юного сердца, если оно доброе и храброе. А сердце Бена было именно таким.

Было очень легко поменяться местами с одним из парней, которым велели нести дом. За золотой — Бен отдал бы за это гораздо больше, отдал бы все золото мира, — Деннис все устроил.

«Не говори отцу», — предупредил его Бен.

«А почему? — удивился Деннис. — Я ему почти обо всем говорю… А ты разве нет?»

«Я тоже, — Бен вспомнил, как отец запретил ему упоминать имя Питера. — Раньше. Но с возрастом кое-что изменилось. Как бы там ни было, не говори ему. Он может рассказать Пейне, и я попаду в переплет».

«Ладно», — обещал Деннис, и он сдержал обещание. Деннис очень любил и жалел своего бывшего хозяина, и за несколько дней Бен занял опустевшее место в его сердце.

«Вот и хорошо, — Бен дружески похлопал Денниса по плечу. — Я только погляжу на него, и все».

«Ты был его лучшим другом?»

«Я им и остаюсь».

Деннис изумленно поглядел на него:

«Как ты можешь называть другом того, кто убил родного отца?»

«Я не верю, что он сделал это. А ты?»

Тут пришла очередь удивляться Бену. Деннис внезапно заплакал.