Уши не трогать! - Гаврилова Анна Сергеевна

– Лёлечка? – осторожно пискнула Машка. – Лёлечка, что с тобой случилось?

Со мной? Ничего особенно.

Я умерла. Только и всего.

Глава 22

Черт. Почему так больно? Почему эти мерзкие слезы все катятся и катятся? Я же должна быть сильной. Я обязана утереть нос эльфийским недоумкам. Уничтожить, хотя бы морально.

Вот Грегор уже белее первого снега в экологически чистом районе. Стоит, за сердце держится. Видать, сложно быть единственным из рода Севергов, совсем от «зова крови» отвык. Хорошо, четверть часа назад с Георганусом общался, иначе бы вообще не понял, отчего в груди ноет.

Антуан тоже на грани обморока. Стало быть, и интуиция и соображалка работают как надо, уровень неприятностей понял. Кажется, только намекни – тут же помчится чемоданы паковать и недвижимость в Тьмутаракани присматривать. В любую щель забьется, только бы подальше от меня.

«Стручки» и «черные» от предводителей не отстают, если выражаться фигурально. А если смотреть на ситуацию буквально – отстают, и еще как. Уже метра на три попятились. Один даже перекрестился.

И только до Машки пока не доходит. Таращится, беззвучно открывает ротик, пальчиком тычет – то в пижаму мою, то в волосы, то за спину, где только что покров бога смерти растаял. Бедняжка, как бы совсем не заклинило.

А вообще, с их точки зрения, ситуация должна казаться забавной. Взяли блондинку, впихнули в портал в полной уверенности, что высокоразвитые предки девочку порешат. А вместо этого жители эльфийской реальности сами портал сварганили и вышвырнули девочку обратно. В пижаме и с синей головой. Эх…

Справиться со слезами так и не смогла, но улыбку из себя выдавила. Спросила, обращаясь к Машке:

– И что тебе пообещали за «жертву»? Титул принцессы?

Бывшая подруга неуверенно кивнула.

Так и думала. Судя по одежке, бриллиантов и золота у эльфов не осталось. Да и не купилась бы Машка на цацки – их и папа добыть может. А вот титул принцессы – цена достойная! Особенно для блондинки.

Нет. Мне этим людям-эльфам сказать нечего. Разве что посоветовать принимать розги для профилактики детскости.

Стараясь держать спину и не всхлипывать, поплелась к Машкиной «хонде». Если правильно помню, машина не заперта, ключи в моей сумочке, а сумочка в салоне. Черт, как же я люблю этот мир.

Когда распахнула дверцу, сзади раздался голос Грегора:

– Лёля, что с тобой случилось?

Хотела показать новоявленному братишке средний палец, но передумала. Позже. Когда наберусь сил и смогу унять гадкие слезы, обязательно отыщу его и такую вводную в мир эротических выражений устрою, что на всю жизнь импотентом останется. Или в гея перепрофилируется. Пассивного.

– А тот покров? – не унимался брюнет. – Он кому принадлежал?

Чертов длинноухий! Я из-за него на собственную сумочку села!

– Сгинь! – рыкнула я и так хлопнула дверцей, что та едва не отвалилась.

Неадекватный родственник отступил. Слава богу, дошло! А я уж давить длинноухого собиралась.

Мотор завела раза с третьего – да, водитель из меня, как из каргули трезвенница. Или из Вариэля мачо. Или философ-авангардист из Ориса.

Черт! Не думать об эльфах! Не думать!

Слишком резко надавила на газ, «хонда» дернулась, и мы покатили…

Куда? Да черт его знает! Одни елки и березы кругом. И как Машке удалось въехать на эту проклятую поляну?

Эй, кто-нибудь, выключите слезы, я же ни черта не вижу!

Я – девочка из циничного двадцать первого века эпохи людей. Я не верю в чудеса. Даже после нескольких недель в мире магии и близкого общения с богом – не верю! Потому что финал моей истории доказал – чудес нет, не было и не будет.

Но ничем иным объяснить свой благополучный выезд на шоссе не могу.

Когда асфальт бросился под колеса, я, вопреки здравому смыслу, выжала полный газ. Мир резко изменился. Сузился, превратившись в ровную серую ленту. Пустую, к сожалению. Зато с выбоинами, которые с неизменной любезностью напоминали, в какой стране пребываю.

Мерзкие слезы по-прежнему щипали глаза. Я утерлась несколько раз, потом плюнула и включила дворники – вдруг поможет? Просто удерживать руль одной рукой не получается, сил не хватает. А когда тебя бросает из стороны в сторону на скорости сто восемьдесят – это не слишком приятно. Хотя… какая теперь разница?