Золотой эшелон - Буковский Владимир

Поль озабоченно спросил:

— А ты, капитан, станешь их ликвидировать как класс?

— Не волнуйся, не стану. Сейчас они у нас не будут богатыми. Ты лучше пока свои вопросы товарищу Званцеву задавай.

— Иван, это нехорошо, что ты делаешь. Частная собственность должна быть неприкосновенна.

— Вот чудак! Они же против частной собственности! Они же за равенство! Почему не сделать им приятно?

Поль обернулся, чтобы спросить Званцева, какое именно равенство приятно коммунистам, но того уже не было на перроне. Из вагона долетал его голос:

— Пожалуйста, товарищ солдат, поаккуратнее! Дайте я сам понесу!

Пока дрожащие боссы с солдатской бесцеремонной помощью вытаскивали пожитки на перрон, Драч пошел по базарным рядам.

— Эй, бабка, почем семечки?

— А что у тебя на обмен есть, служивый?

— Много чего. Три вагона барахла. Большие люди из Одессы привезли. Приходи через полчасика на перрон да знакомых зови. На всех хватит.

Весть пронеслась по базару как пламя. Тем временем Салымон с трудом вынес из вагона небольшую железную коробочку. Толпа захохотала.

— Эй, Тарасыч, ты пошто Салымона кашей не кормил?

— Гля, его уже ветром шатает!

— Коробочку поднять не может!

— Ставлю, хлопцы, бутылку тому, кто эту железяку к себе на плечо вскинет! — пропыхтел Салымон.

Из десятка охотников только двое смогли оторвать маленький сейф объемом не более ведра от земли. С шеи Званцева, в купе которого нашли сейф, стащили ключ.

— Виноват, товарищ капитан. Пришлось за ответственного работника руками подержаться: трепыхался. Ну мы его вместе с движимостью и вынесли, — сокрушенно доложил Драчу темноглазый солдат по кличке Аспид, и Драч Аспида простил.

— Видать, секретарь обкома рыбак заядлый! — потешались девицы.

— Вишь, грузики с собой свинцовые везет! Без них в дороге как же?

Сейф оказался полон золотых монет царской чеканки.

— Ишь какой деньгой в обкоме зарплату платят! — раздумчиво сказал Драч.

— Пожалеем, ребята, ответственных работников. Каждому получку домой таскать — подорваться можно. Тебя, Салымон, в обком работать нипочем не возьмут, и не проси: силенок не хватит.

Партийные боссы уже молчали и только заводили глаза. Один лишь начальник одесской таможни с пеной у рта отстаивал свой контейнер:

— У меня там секретная документация, ее показывать никому нельзя! — кричал он, отталкивая солдат.

— Товарищ капитан, вот этот — не знаем, как звать…

— Ушастик! — хором закричали Сонька и Зинка.

— …Этот с ушами пихается. Не повредить бы ненароком. Вы ж приказали больно не делать…

— Нейтрализовать, не делая больно! — распорядился Драч. Тут Чирва-Козырь догадался выпросить у какой-то бабки в счет будущего обмена большой мешок. Таможенника в него посадили и перевязали мешок так, что из него торчала только возражающая голова.

Контейнер вскрыли. Он оказался полон порнографических журналов и всевозможных пластиковых и резиновых приспособлений. Под восторженный вой Салымон надул макет голой красотки и торжественно вручил ее Драчу:

— Товарищ капитан, передаю вам на хранение документ особой государственной важности!

— К Зуброву на подпись ее отнести надо! — посоветовал кто-то из толпы.

Золото и валюту, обнаруженную в большом количестве, отнесли в командирский вагон на хранение.

— Их мы, товарищи, вместе с вами в Москве сдадим, тогда и разбирайтесь, где чье! — обнадежил Драч партийных боссов.

Туда же пошли две картины Айвазовского и одна Репина, неведомо каким образом попавшие в контейнер секретаря обкома.

— Это мне враги подкинули! — тут же заявил он. — Прошу занести в протокол.

— Значит, вернем в Третьяковскую галерею, — мирно согласился на это Драч.

— А теперь, товарищи ответственные работники… да отойдите, хлопцы, дайте людям дорогу… слушай мою команду: барахло в вагоны за-но-си!

Под смех и заковыристые советы владельцы заклубились вокруг тюков, чемоданов и контейнеров.

— Меня! Меня из мешка выпустите! — кричал несчастный Ушастик — Товарищ начальник комиссии, я больше не буду! Смотрите, товарищ Кравцов мой чемодан поволок!

Пока начальник таможни вылезал из мешка, Званцев молча маялся возле беккеровского рояля. Он докатил его на роликах до вагонной двери, приподнял более легкий конец до уровня вагонной площадки и теперь толкал со стороны клавиатуры.

— Ишь, хозяйственный мужик! И крепкий, даром что начальство, — заговорил местный люд, с интересом наблюдавший за событиями. Но тут Званцев вдруг покачнулся, охнул и тяжело осел на перрон.