Наследство Валентины - Коултер Кэтрин

– Узнала о твоем приезде, – драматически объявила миссис Уиндем, всплеснув руками. – И поняла, что ты нуждаешься во мне, сын мой. И, как оказалось, была права. Я самолично выброшу отсюда этих английских негодяев, которым не место в Америке.

– Мама, – повторил Джеймс. – Прошу тебя немедленно уехать. Завтра я навещу тебя. Томас, пожалуйста, проводите мою мать к карете.

– Но, дорогой...

– Завтра я приеду, мама.

Вильгельмина наградила Дачесс взглядом, полным ненависти, кокетливо улыбнулась Маркусу и, намеренно игнорируя Джесси, направилась вслед за Томасом.

– О Господи, – вздохнула Дачесс, – ну и прием! Она права, семь лет между свиданиями – чересчур малый срок.

– Обещаю, теперь все будет по-другому, – вмешался Джеймс. – Джесси, ты устала и, кажется, даже немного позеленела. Вряд ли внизу найдется подходящая ночная ваза.

– Это ты во всем виноват, Джеймс.

– Знаю, – кивнул он, погладив жену по щеке. – Баджер дал мне слово, что ты скоро растолстеешь и начнешь переваливаться на ходу, как утка, но ты все еще слишком тощая. Тебе нужна ночная ваза прямо сейчас, верно?

– Пожалуйста, скорее, – попросила Джесси, часто, неглубоко дыша, как научила Дачесс.

– Держись, Джесси. Сегодня ты была молодцом. Тошнота скоро пройдет. А вот и Томас с ночной вазой. Превосходно.

Джесси не стыдилась того, что ее выворачивает наизнанку перед посторонними. Она уже привыкла. Трудно найти уединенное место на небольшом корабле, и за шесть с половиной недель Джесси преодолела смущение. Кроме того, последние несколько дней ей было невыносимо плохо. Ни один человек не заслуживает такого!

Джеймс вытер ей лицо мокрой салфеткой. Баджер сунул в руку стакан холодной воды. Муж помог Джесси встать и, крепко обняв, рассмеялся:

– Никогда не забуду, как ты, в полной уверенности, что умираешь, лежала на палубе, на мотке каната, и жалостно всхлипывала. Теперь же ты выглядишь гораздо лучше. Даже «ручейки» снова кокетливо подрагивают. Томас, помогите устроиться нашим гостям.

– Всех мужчин следовало бы сразу же ставить к стенке, – пробормотала Джесси.

Спирс немедленно выступил вперед и протянул руку высокому чернокожему мужчине:

– Я мистер Спирс. Вы мистер Томас?

– Извините, мистер Спирс, – медленно произнес Томас, гадая, уж не перевернулся ли внезапно мир. – Я мистер Текери.

Тут он улыбнулся широкой приветливой улыбкой, показывая ровные белые зубы.

В десять часов вечера, когда и слуг, и гостей накормили и уложили спать, в доме наконец стало тихо. Но спален явно не хватало. Впервые со дня покупки Марафона Джеймс ясно увидел, в каком плачевном состоянии находится дом. Пятна плесени на обоях, мышиные норы, ветхая мебель... Все, что он мог сделать, – непрерывно извиняться за беспорядок и бедность. Наконец Дачесс заявила:

– Довольно, Джеймс. В Кендлторпе мне почти ничего не пришлось делать. Но подождите, мы с Джесси еще сделаем Марафон самым красивым домом в округе.

Джеймс уже совсем было поверил ей, но, взглянув на Джесси, понял, что жена вот-вот упадет от усталости. Она смотрела на него огромными круглыми глазами.

– Джеймс, я буду спать с тобой, в твоей комнате? Кровать достаточно велика для нас обоих, верно?

– Больше все равно места нет. Пойдем-ка отдохнем. Мы вполне уместимся, не беспокойся.

– Ничего не поделаешь, поскольку самое плохое со мной ты уже успел сотворить.

Она никогда не видела комнату Джеймса и обнаружила, что обстановка здесь такая же убогая, как и во всем доме. Обои старые и отклеиваются, у самых окон влажные пятна, рамы выкрашены в унылый коричневый цвет. Кроме большой кровати кленового дерева с выщербленным изголовьем и шкафа с исцарапанными дверцами, столь же древнего, как кровать, другой мебели не было. На полу лежал уродливый плетеный коврик. Но сейчас Джесси было все равно – она очень устала и лишь с покорным безразличием ждала, пока Джеймс расстегнет ей платье. Наконец она осталась в чулках и нижней рубашке.

– Давай я достану тебе ночную сорочку, – предложил Джеймс, но тут же, сощурив глаза, отступил: – Нет, вдруг ты снова захочешь спать со мной нагишом. Не всегда же ты будешь чувствовать себя недозрелым персиком, в который кто-то вонзил зубы. Спирс считает, что все это продлится не больше двух недель.

Он не добавил, что Кэролайн Найтингейл, близкая подруга Дачесс, страдала почти пять месяцев, когда была беременна вторым ребенком. Нет, Джесси ни к чему это знать.