Наследство Валентины - Коултер Кэтрин

Дачесс внезапно нагнулась и подняла что-то с отсыревшей земли.

– Взгляните на это, – удивилась она, порывисто вытирая находку о юбку. Она держала ожерелье, золотую цепь тонкой работы. В центре сиял рубин, кроваво-красный, как закат на Аутер-Бэнкс. Дачесс почистила его ладонью и протянула Джеймсу.

– Посмотри. Он выполнен в форме лебедя.

Джеймс перевернул драгоценность, чтобы получше рассмотреть. Огромный рубин почему-то казался теплым.

– Здесь что-то выгравировано, – сообщил он, поднося цепь поближе к глазам.

– Что там написано? – заинтересовалась Джесси. «Валентина Суон^[8] 1718 Эдвард Тич».

Они ошеломленно уставились друг на друга.

Глава 36

– Вперед, Джигг! Давай, мальчик, давай! – надрывалась Джесси, вставая на носки, чтобы получше разглядеть своего любимого шестилетнего рысака, которого никто еще не мог догнать в скачках на четверть мили.

Джигг рванулся вперед, оставив позади остальных всадников.

– Нехорошо, Джесси, – громогласно упрекнула ее свекровь, перекрывая общий шум. – Ты Уиндем, а не Уорфилд, а болеешь за лошадь отца.

– О Господи, да ведь скачка всего на четверть мили! Я ничего не успею! Давай, Консол! Давай, малыш! Ты можешь, парень, можешь!

Отец, нахмурившись, погрозил дочери пальцем.

– Ты болела за Джигга! Почему же теперь поддерживаешь лошадь Уиндемов? Где твоя дочерняя преданность, Джесси?

– О Боже! Ну же, вы двое! Бегите! Шевелись, Джигг! Консол, ты же самый резвый!

Джеймс скакал на Консоле и проигрывал. Остальные жокеи весили куда меньше. Джеймс сыпал проклятиями, уверяя, что следовало бы пристрелить самых отчаянных. Но он все-таки рвался к победе, почти распластавшись на шее Консола.

Джесси ничего не смогла с собой поделать. Подавшись вперед, она завопила что было сил:

– Джеймс, пришпорь Консола хорошенько! Ему это нравится!

Джеймс последовал совету жены. Консол ринулся вперед, как пушечное ядро, и толпа на мгновение удивленно стихла. Даже те, кто ставил против него, в эту минуту невольно восхитились.

Джеймс выиграл этот заезд. Консол обогнал Джигга почти на корпус. Мокрый от пота, широко улыбающийся Джеймс спрыгнул на землю, бросил поводья Ослоу и походкой героя-победителя направился к бледной как полотно жене, с отчаянием глядевшей на него.

– Что это с тобой стряслось? Я услышал тебя, Джесси, и хорошенько ткнул Консола в бок. Сработало, верно?

Он крепко поцеловал ее, стиснул в объятиях с такой силой, что Джесси охнула, и, не выпуская жену, обернулся к тестю.

– Ну, Оливер, что скажешь? Думаю, что после того, как лошади Марафона выиграют остальные заезды, ты явишься к нам с шампанским и будешь всячески пресмыкаться перед победителем. Не забудь поздравить Джесси. Как-никак, она жена победителя.

Джесси дернула его за рукав. Джеймс шагнул к тяжело дышавшему, но явно довольному Консолу.

– Только взгляните на него! Какое у него сердце! Джесси была права, он тут же помчался, как птица. Я сам едва не остался позади!

Он радостно потер руки, все еще не успев опомниться от неожиданного выигрыша, и снова повторил, что теперь Оливеру следует навеки сдаться, заказать несколько ящиков шампанского, поскольку Уорфилды больше не должны питать никаких надежд на победу. Но Джесси снова дернула его за рукав.

– Что, любимая? – улыбнулся Джеймс. – Хочешь наградить своего героя поцелуем?

– Джеймс, – отчетливо произнесла Джесси, выговаривая каждое слово, – по-моему, малыш вот-вот появится на свет.

Джеймс недоуменно уставился на жену.

– Нет, Джесси, этого не может быть. Ребенок должен родиться не раньше чем через неделю. Разве не помнишь? Ты сама сказала, что тебе будет полезно побывать сегодня на скачках, подышать свежим воздухом и поупражнять легкие, болея за лошадей. Нет, ты, конечно, ошибаешься. Кстати, я не слыхал, чтобы ты болела за лошадь отца. Ты этого просто не сделала бы.

– Сделала, – немедленно сообщила Вильгельмина. – Однако я в два счета привела ее в чувство.

Джесси неожиданно охнула, схватившись за огромный живот.

– О Боже! – прогремел Оливер Уорфилд. – Джеймс, сделай что-нибудь! Не может же она родить моего первого внука прямо здесь, на ипподроме! Черт бы тебя побрал! Что ты сотворил с моей девочкой?!

Джеймс точно знал, что делать, но ему не позволили и пальцем шевельнуть. Как только он положил Джесси на постель в спальне Марафона, доктор Хулахен, уже дожидавшийся в доме, начал его выпроваживать.