Принц-странник - Холт Виктория

— Это моя вина.

Она мягко провела ладонью по его лицу, словно запоминая каждую его черточку.

— Я не позволю тебе бранить себя. Вина лежит на мне. Я, была слишком горда. Я слишком близко к сердцу принимала свою бедность. Я таилась. Я была ловка и неловка.

— А я оказался слеп.

— Нет, не правда, Людовик. Я появлялась в твоем обществе, но при этом оставалась как бы во сне. Я оставалась всего лишь ребенком, робким, но гордым ребенком. Я не была той личностью, какой стала теперь. Ты — тоже не был. Мы оба очень сильно изменились.

— Мы выросли, дорогая. Детство осталось за спиной, но почему же теперь мы не можем быть счастливы вместе?

— Я пытаюсь придумать способ, чтобы мы могли продлить наше счастье. Сегодня вечером на балу мы будем представлять балет сезона. Все прекраснейшие женщины двора будут присутствовать на нем или исполнять роли в балете. Ты должен заинтересоваться одной из них. Там будет Фрэнсис Стюарт, одна из самых очаровательных девушек, которых я когда-либо видела.

— Мне она не покажется таковой. Я ее просто не увижу.

— Милый Людовик, ты должен увидеть… ее, или кого-нибудь другого. Например, Марианну, младшую из сестер Манчини. Она просто очаровательна.

— Она мне не понравится. Рядом с ней я буду все время вспоминать, как же был глуп, увиваясь за ее сестрой.

— Разве? Маленькая, тихая девчушка шестнадцати лет, робкая, и временами просто хорошенькая. Она придет в восторг, если ты ей улыбнешься. Она будет нести шлейф за твоей богиней Дианой.

— Кроме Дианы я никого не хочу видеть.

— И все же, одари взглядом маленькую Луизу де Ла Вальер. Девушка будет вне себя от радости, что ты уделил ей внимание, а другие сразу же скажут, что мадам больше не привлекает внимания короля.

Людовик поднялся, и она прильнула к нему. Ей было понятно, что в будущем станет так мало подобных мгновений.

— Дорогой Людовик, — сказала она, — не ревнуй, если заметишь мое повышенное внимание к друзьям Филиппа. Граф де Гиш будет играть для меня ту же роль, что и Луиза для тебя. Для ревности тем более нет оснований, что друзья Филиппа исключительно женоненавистники.

— Значит… нам нужно маскировать свою любовь, и о других заботиться больше, чем о себе.

— Это единственный выход, Людовик. Мы должны и дальше верить друг другу — идет ли речь о де Гише, или о де Ла Вальер.

Это был самый блестящий из праздников и для балета не хватило места в стенах дворца. Действие разворачивалось на лужайке возле озера и освещалось светом факелов, развешенных на аллеях деревьев.

Королева Анна и Генриетта-Мария сидели на помосте, окруженные придворными, не принимавшими участия в балете.

Первыми вышли прекрасные нимфы: они разбрасывали на траву розы, при этом пели и танцевали, восхваляя Диану-охотницу. Затем раздвинулся занавес и вздох восхищения вырвался у зрителей — они увидели Генриетту. Задрапированная в тончайшую ткань, с волосами, ниспадающими на плечи, с серебряным месяцем надо лбом, она держала в руках лук и колчан.

Возле богини находилась ее свита — красавицы в зеленых одеяниях, среди которых были две, упомянутые Генриеттой: Фрэнсис Стюарт, необыкновенно красивая, несмотря на свою молодость, и менее броская девушка с каштановыми волосами — Луиза де Ла Вальер.

Появились времена года, чтобы отдать дань Диане, и последним из них вышел одетый в зеленый с золотом костюм Весны, весь сверкающий алмазами король. Встав на колени перед Генриеттой и подняв глаза к ее лицу, король запел с такой страстью и силой, восхваляя свое время года, что теперь и непосвященным стало ясно, что на роль Весны не годился никто другой.

Людовик не слушал стихов, которые читались после него; он смотрел на молоденькую девушку, стоявшую рядом с опущенными глазами, которые она не осмеливалась поднять на монарха.

Луиза де Ла Вальер и без того славилась робостью, а теперь она и вовсе была в смятении из страха забыть свои слова. Но вот пришла ее очередь присоединиться к хору служанок Дианы, она бегло взглянула на короля, король — на нее. Девушка густо покраснела, и волна нежности охватила Людовика. Бедное дитя! Она смущена оттого, что вынуждена участвовать в балете вместе с ним, подумал он, и при этом ощущает себя глупой и неуклюжей в сравнении с другими.

Он улыбнулся и увидел, что она еле сдерживается от того, чтобы не упасть перед ним на колени. Он весело приподнял брови, и губы его как бы говорили: «Я не король, я всего лишь Весна!» Со стороны их немой разговор воспринимался как часть балета. Ла Вальер улыбнулась, задрожав от восхищения, и Людовик, привычный к проявлениям восхищения в свой адрес, почувствовал себя очень довольным.