Лев-триумфатор - Холт Виктория

Один из матросов рассказал: «Было похоже, что он собрал все свои силы для этого, капитан Пенлайон. Как будто он держался за жизнь до тех пор, пока не убедился, что корабль сможет войти в гавань».

Джейк был спокойнее, чем я могла ожидать. Я представляла его обвиняющим во всем команду, но он был моряком и понимал, что в действительности произошло.

«Вздыбленный лев» не опозорил ни его, ни себя; он достойно выстоял против более могущественного врага. Он пострадал не меньше противника, и Джейк рисовал себе более радостную картину — тонущего испанца. Он был уверен, что тот пошел на дно моря.

Он посылал проклятия ему и его команде. Но его главной заботой был «Вздыбленный лев». Он пробыл на нем весь оставшийся день и далеко за полночь, успокаивая себя тем, что его можно опять вернуть в строй.

Потом он вернулся.

— Он показал, на что способен, Кэт, — сказал мне Джейк, — Я всегда это знал. Другое судно пошло бы ко дну, а он здесь и в течение нескольких месяцев опять будет таким же, как прежде. Я позабочусь об этом.

Это действительно было время несчастий.

На следующий день после того, как «Вздыбленный лев» вернулся домой, у меня начались родовые схватки. Это было слишком рано, и мой ребенок родился мертвым.

Трагедию усугубило еще то, что родился мальчик.

* * *

Я была безнадежно больна. Я потеряла долгожданного ребенка, что также не способствовало моему выздоровлению, и две недели все думали, что я не выживу.

Джейк приходил и сидел около моей постели. Бедный Джейк! Я полюбила его. Его «Вздыбленный лев» получил повреждения, сын, о котором он так мечтал, был потерян. И я, кого он по-своему любил, находилась при смерти.

Позже я узнала, что он почти сошел с ума и угрожал докторам, что, если я умру, он убьет их. Он делил свое время между моей комнатой и кораблем. Где-то к концу второй недели стало ясно, что у меня есть шанс поправиться и что «Вздыбленный лев» будет опять, как прежде, плавать.

Я часто бредила, и не знала, где нахожусь. Временами я видела себя на гасиенде, ожидающей прихода дона Фелипе. Однажды мне показалось, что я вижу его, что это он стоит, глядя на меня, около кровати, подняв высоко подсвечник. В другой раз я держала моего сына на руках, а он глядел на нас.

Однажды ночью я очнулась и увидела, что это Джейк стоит возле моей кровати. Я увидела его сжатые кулаки и услышала его шепот.

— Ты зовешь его. Перестань. Ты подарила сына ему. А мне дать сына не смогла.

Я испугалась, испугалась за Роберто, потому что в этот момент поняла, какими неистовыми могут быть чувства Джейка. Я поняла, что рождение сына от Фелипе всегда будет точить его мозг, и его яростная ненависть к нему, к испанцам, и ко всему испанскому сконцентрируется на моем сыне.

Я хотела обратиться к нему.

— Джейк, — сказала я. — Я умру… Он опустился на колени около кровати и взял мою руку. Он горячо, одержимо целовал ее.

— Ты будешь жить, — сказал он, и это было подобно приказу. — Ты будешь жить ради меня и сыновей, которые будут у нас.

Я поняла его чувства ко мне. Я была нужна ему, и он не мог представить свою жизнь без меня. Его губы были прижаты к моей руке. «Поправляйся, говорил он. — Будь сильной. Люби меня, ненавидь меня, но будь со мной».

Я почувствовала себя более уверенно, но когда мне стало лучше, мои опасения за Роберто вернулись. «Что было бы с ним, если бы я умерла?» задавала я себе вопрос.

В таком настроении я послала за Мануэлей. Мануэла вела себя незаметно с момента ее прибытия в Англию. Если она и скучала по дому, то никогда этого не показывала. У нее и Роберто было что-то общее, потому что в них обоих текла испанская кровь. Я велела ей проверить, не слушает ли нас кто, и попросила сесть около меня.

— Мануэла, — сказала я, — ты счастлива в Англии? Она ответила:

— Она стала моим домом.

— Ты должна быть ласковой с Роберто. Он доверяет тебе больше, чем остальным.

— Мы разговариваем по-испански. Приятно говорить так, как будто мы дома.

— Я много думала о нем, пока здесь лежала. Он еще мал, Мануэла, и не способен позаботиться о себе.

— Капитан ненавидит его, сеньора. Это потому, что он сын дона Фелипе, а вы его мать.

— Я на пороге смерти, Мануэла, и цепляюсь за жизнь, потому что боюсь за Роберто.

— Ваша жизнь в руках всемогущего Бога, сеньора, — сказала она укоризненно.

— Я пока в этом мире, но очень слаба и хочу, чтобы ты дала мне обещание. Если я умру, ты должна немедленно покинуть этот дом вместе с Роберто. Я хочу, чтобы ты отвезла его к моей матушке. Ты скажешь ей, что я просила ее позаботиться о нем. Она должна полюбить его, потому что он мой сын.