Долгий путь к счастью - Холт Виктория

И Слэк быстро сказал то, что я в глубине души понимала сама.

— Взяться она могла только от того, что кто-то ее просверлил. Ты говорила — сахар. Так дырочку залепили чуть влажным сахарным песком, который потом застыл. А вот в воде… в воде он потихоньку растаял. Вот так-то. Это же ясно как Божий день.

Меня явно хотят убить, мелькнула мысль. Изо всех сил пыталась сдержать я ломившиеся в душу подозрения и страхи. Кто-то просверлил отверстие в лодке — моей лодке, которой только я пользовалась. Кто-то знал, что я не умею плавать, кто-то ставил на то, что, отправившись однажды на прогулку на своей лодке, я уже больше не вернусь обратно.

Оцепенело смотрела я на маленькую дырочку в днище… и не сразу заметила, что Слэк тихо гладит меня по руке.

— Мисс Эллен, — сказал он, — если попадешь в беду, придешь ко мне? Может, Голос тот мне подскажет, как тебя выручить, чем помочь. Мисс Сильва часто ходила ко мне со своими печалями. А ты, мисс Эллен, придешь?

— Слэк, спасибо тебе, — сказал я, — я так рада, что мы с тобой дружим.

В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ

Страх переполнял душу. Теперь я твердо знала — моя жизнь в опасности. Всем предшествовавшим событиям находилось одно объяснение, и оно казалось наиболее вероятным. И несмотря на это, я отвергала его; я призывала себе на помощь все мыслимые причины, которые подтвердили бы неприемлемость такого объяснения; голос разума я слушать отказывалась. А разум очень много доводов приводил: если некто активно пытается убрать с дороги кого-то, это может означать только то, что этот некто будет иметь для себя определенную выгоду. Что стоит за словом «выгода»? Может быть, этот красивый благодатный уголок? Он принадлежит мне, этот островок, но кто-то хочет отнять его у меня. С этим я не согласна. Все кричало во мне; посмотри, посмотри в лицо фактам. Не было бы тебя на пути, все было бы в его руках.

Но он же любит меня. Он сделал мне предложение.

И ты сама хочешь этого. Да, хочешь. Причем так сильно, что намеренно закрываешь глаза на страшную правду.

Если он женится на тебе, он завладеет Островом в равных долях с тобой. А если ты умрешь, Остров целиком перейдет в его руки!

Да нет, не может быть. Просто лодка… И тут я снова увидела лицо Слэка, его тревожные, огорченные глаза. Слэк знает больше, чем говорит, и он хочет предупредить меня.

Сильва тоже не выходила из головы. Неужели история ее жизни и смерти — возможной смерти — связана как-то со мной? Что же с ней произошло? Отчего такой конец? Если бы она только могла подсказать мне хоть что-нибудь!

Я спустилась вниз, в комнату, где когда-то любила сидеть и рисовать моя мать и где недавно я нашла ее старый альбом для эскизов. Я села на широкую деревянную скамью. Надо успокоиться. Надо подумать о маме, почему она сбежала с Острова? Надо подумать и о Сильве.

Как же несчастна она была, если в ту ночь села в лодку! Неужели это был просто жест — как когда-то она грозилась броситься с башни? Может, несостоявшаяся любовь? Очень многое рассказали мне наброски в мамином блокноте… Первый раз в жизни Сильва понадеялась, что она любима… или ей показалось это.

А может, кто-то притворяется, что любит ее… например, потому что она старшая дочь богатого человека… та, которой после его смерти отойдет Остров? И потом этот «кто-то» узнал, что отец сомневается, его ли дочь Сильва и что Остров может быть завещан другому лицу… то есть мне?

Теперь перед глазами возникло лицо Яго — напряженное, полное страсти, его взгляд, скрытый под тяжелыми веками. Этот человек завораживал и притягивал. Я хотела быть с ним, хотела знать о нем все — чего бы мне это ни стоило. Во мне всегда был дух авантюризма, ровные гладкие пути я обходила. И вот сейчас, когда так манил меня за собой Яго, мне предстояло разобраться, насколько оправданы мои подозрения; мне предстояло дать ответ на жизненно важный вопрос: добивается Яго меня или Острова? Ответить, конечно, можно было бы, что добивается он и того, и другого, кстати, он и сам не отрицал этого. Но суть была в другом: хотел ли он быть единоличным властелином далекого Острова? И что вообще я знала о Яго?

Мне даже захотелось, чтобы Слэк не находил моей лодки. Как спокойна была бы я сейчас, если бы никогда не увидела своими глазами просверленную дырочку. Разве приятно сознавать, что я, влюбленная, радующаяся наконец-то жизни, встала у кого-то на пути?

Намеренно и решительно я отодвинула в сторону все темные мысли о Яго и лодке. Я заставила себя думать о Майкле Хайдроке, который был так любезен со мной, которому так приятно было в моем обществе. Может быть, именно Майкл был тем человеком, которому отдала Сильва свою любовь? А Дженифрай, а Гвеннол? Они ведь ясно дали понять, что наши с Майклом дружеские отношения не нравятся им. Гвеннол — натура страстная. И любит, и ненавидит глубоко и сильно. В их крови — примесь дьявольской, эта ветвь Келлевэев, по преданиям, породнилась когда-то с самим Сатаной. И если Яго мечтал об Острове, то Гвеннол мечтала о Майкле Хайдроке.