Гордая американка - Бенцони Жюльетта

– Маркиз! – воскликнула молодая женщина с облегчением и признательностью, – как я рада вас видеть! Но какими судьбами вы здесь оказались?

– Этот вопрос следовало бы переадресовать вам, мое милое дитя. Я считал, что вы до сих пор находитесь в Венеции, а вы тем временем…

– Уехала оттуда, как можете сами убедиться! Слишком спокойная лагуна наскучила мне…

– И вы решили посмотреть, не волнуется ли Дунай? Куда вы, собственно, направляетесь? Не можем же мы весь день стоять на ступеньках этой лестницы, какой бы великолепной она ни была?

– Я собиралась посетить Хонбрунн. Перед отелем стоит моя карета.

– Так поедем вместе! Однако приблизиться к дворцу вам не удастся: там проводит лето императорская семья, там живет сам император… А вы по-прежнему упорно идете по следу бедняжки-королевы?

– Да. Не хочу возвращаться домой, не посетив места, где она провела детство.

– Вы скоро возвращаетесь в Америку?

– В начале следующего месяца, когда… месье и мадам Риво возвратятся из Турени. Мы уедем из Франции вместе.

Пока карета катила в западном направлении, Моден изучал профиль молоденькой спутницы. Этому тонкому психологу ничего не стоило разглядеть под дичиной наигранной веселости рану, нанесенную ей прямо в сердце. Раненая требовала самого деликатного обхождения. Однако маркиз, вознамерившись следовать обходным путем, только разбередил рану, сам того не зная. Он спросил:

– Куда вы дели свою обворожительную невестку? Уговорили вернуться к жениху?

– Нет, я оставила ее в Венеции, на попечение графини Орсеоло. Что до жениха, то она поменяла его на другого.

– Ба! Что я слышу? Новый жених? Конечно, она пользуется громким успехом, но кто сумел…

– Не гадайте! Она собралась замуж за герцога де Фонсома. Они встретились на балу в ночь Искупления. Любовь с первого взгляда – вот так-то, любезный маркиз!

Горечь, которую ей трудно было скрыть, несмотря на все старания, и мертвенная бледность поведали маркизу о ее страданиях красноречивее всяких слов. Искренне удрученный, Моден умолк, чтобы дать ей время взять себя в руки. Однако боль в разбереженной им свежей ране была слишком сильна, и он в смятении заметил, как но ее атласной щеке катится слезинка. Сняв перчатки, он схватил Александру за руку и крепко стиснул ее.

– Простите!.. – прошептал он.

Она смахнула кончиком пальца непрошеную слезу и, немного помолчав, спросила:

– Вы знали?

– Во всяком случае, о многом догадывался. Этой весной, увидев вас вдвоем, я сразу понял, что присутствую при рождении сильнейшей сердечной бури, которую только знавал наш холодный свет. Фонсом был от вас просто-напросто без ума.

– Я тоже, наверное, сходила по нему с ума, только не хотела признаться в этом даже самой себе. Я не готова была к мысли, что такая женщина, какой хотелось быть мне, способна пойти на поводу у соблазна, каким бы упоительным он ни был. У меня нет ни капли снисхождения к тем, кто забывает о своем долге, поэтому я прогнала герцога… А потом он встретил Делию.

– Вы полагаете, он решил отомстить вам?

– Должна признаться, у меня мелькнула такая мысль, однако мы увиделись, и всякая неясность исчезла. Он искренне любит Делию. Во всяком случае, утверждает, что это так. – Если он хочет на ней жениться, то так, наверное, и обстоят дела. Я хорошо знаю Фонсома. У него было Бог знает сколько приключений. На взгляд его матери, даже слишком много, что ее изрядно печалило. Ему представляли одну за другой добрую сотню девиц – красивых, благородных, богатых, чаще одно, другое и третье вместе. Ни у одной не вышло его зажечь. В одном по крайней мере ваша семейка может не сомневаться: его влечет не приданое мисс Хопкинс, ибо он – один из богатейших людей во всей Франции.

– Знаю. Он даже сообщил мне о своем намерении не брать приданого.

– Это меня не удивляет. Дорогая моя Александра – уж позвольте мне эту фамильярность! – вам во что бы то ни стало необходимо перевернуть эту тяжелую страницу. Догадываюсь, какие чувства вас обуревают: рана нанесена вам в самое сердце, пострадало также ваше самолюбие, и вы, возможно, теперь сожалеете, что не уступили тогда… порыву.

– Да, все так. Он твердил, что любит меня…

– И был искренен. Я уверен, что он был готов совершить любое безумие, чтобы добиться вашей благосклонности, но вот загвоздка: вы американка, а значит, привыкли к мужчинам, не схожим с европейцами, а особенно с Фонсомом, в котором смешана французская и итальянская кровь. Таким людям случается принять бешеное желание за любовь, а вы, милочка, относитесь к женщинам, к которым ни один мужчина, достойный этого имени, не способен приблизиться, не испытывая влечения.