Наследство Уиндемов - Коултер Кэтрин

— Кажется, я забыл, как притягательно ты всегда действуешь на меня. Да, я столько раз раздевал и одевал тебя за время болезни, мыл и протирал, опускал в ванну с ледяной водой! Но теперь, когда ты в сознании, все кажется по-другому; я не могу оставаться спокойным, глядя в твои глаза. В них уже сквозит не усталость больного, а женское смущение. Это лишает меня равновесия. Не дергайся. Я должен старательно промыть каждую складочку твоего прекрасного тела.

Разбинтовав, он осторожно мыл ее живот, стараясь не задевать и не мочить ранки над левым боком. Закончив с животом, его рука с намыленной губкой скользнула ниже.

— Пожалуйста, не делай этого, Марк. Мне очень неудобно, и я не могу…

— Успокойся, кровотечение почти прекратилось. То, что сейчас, — это совершенно нормально и вовсе не означает, что не надо мыться. От прикосновения моих рук ты не умрешь. Пожалуйста, доверься мне.

Дукесса старалась увернуться от его пальцев, которые вдруг стали дрожать, дыхание ее заметно участилось, щеки порозовели, в глазах стоял немой вопрос. Марк с улыбкой подумал:

«Почему бы и нет?»

Его пальцы становились все более настойчивыми… Она столько страдала, разве он не в состоянии доставить ей немного удовольствия? Наконец ее тело прогнулось, и он закрыл ее рот своим. Сладострастный крик Дукессы прозвучал уже у него во рту.

— О, дорогой!

— Тише, Дукесса, я еще не успел вымыть твои очаровательные ножки.

Да, такое купание было у нее впервые в жизни. Под конец он заново перевязал Дукессу и натянул на нее свежую ночную сорочку.

— Перестань смотреть на меня, словно на какого-то нахала. Я твой муж, и твое тело принадлежит мне, прошу не забывать это. Я даже доктору Рейвну не позволил прикоснуться к тебе, он лишь смотрел на тебя голодными глазами и подсказывал мне, что нужно делать. Меня ты не должна стесняться, я запрещаю тебе это.

— Ах, Марк, но ведь тогда я была без сознания. Неужели ты не понимаешь, что такие вещи женщина всегда должна делать сама?

— Глупости, ты должна быть полностью открытой со мной. Почему ты этого не хочешь?. Посмотри только в зеркало. Твои щеки порозовели, и я знаю отчего. Причина этому — наслаждение, которое ты испытала благодаря мне. — Он помолчал, бросая на пол использованные полотенца, ее сорочку и бинты, потом снова повернулся к ней. Выражение его лица стало очень серьезным. — Раз ты моя жена, Дукесса, то должна говорить мне все, что думаешь и чувствуешь, ты не должна ничего утаивать от меня, касается это твоих дел или тела. Можешь кричать на меня, если тебе что-то не нравится, можешь ударить, только не копи в себе, говори все. Я хочу понимать тебя.

К его великому удивлению, она вдруг залилась слезами. Лицо ее при этом ничуть не изменилось, она даже ни разу не всхлипнула. Слезы спокойно выкатывались из глаз и сбегали по щекам.

— Ах, сердце мое, не надо плакать, умоляю тебя. Она отвернулась. Руки ее, лежавшие на груди поверх одеяла, сжались в кулачки. Марк протянул было руку, чтобы коснуться ее, но тут же отдернул.

— Ты знаешь, — сказал он после паузы спокойным проникновенным тоном, — я был большим дураком все это время. Может быть, тебе даже не стоило прощать меня, но ты делала это столько раз!

Он увидел, как напряглось вдруг ее тело, она застыла в ожидании. Ему все же удалось привлечь ее внимание, он знал это, хотя она даже не повернула к нему своего лица, только ждала.

— В Париже я готов был задушить тебя от ярости. Меня безгранично бесило то, что ты взяла дело в свои руки, не оставив мне выбора. Пожалуй, я даже отчасти упивался собственным унижением, которое позволяло мне быть несдержанным, извиняло мои дикие выходки. Я не мог поверить, что стал игрушкой в женских руках. Я говорил тебе странные вещи, у меня самого кровь стыла в жилах от этих слов и поступков. Знал, что разбиваю твое сердце, что раню тебя, но ничего не мог с собой поделать. Ты была дочерью своего отца, которому я уже не мог отомстить, потому что он находился в могиле, и я мстил тебе. Но будь снисходительна, постарайся еще один раз простить своего глупого мужа. Я хочу, чтобы у нас были дети. Мы наводним ими весь Чейз, который станет одной огромной детской. Это будут наши дети — твои и мои. Теперь твой отец перестанет стоять перед нами и нашим будущим.

Она медленно повернула к нему лицо, потом подняла руку и коснулась кончиками пальцев его щеки.

— Ты и в самом деле захотел иметь наследника? Мальчика, который станет следующим графом Чейзом? В котором будет течь твоя и моя кровь, а следовательно, и кровь моего отца?