Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта

– Сегодня вечером я провожу вас к одному из моих добрых друзей, большому ценителю музыки! Постарайтесь быть, по возможности, красивей. Впрочем, для вас это не трудно, но я все-таки хотел бы видеть вас в розовом.

Впервые князь высказал свое мнение относительно одежды. Марианну это удивило, тем более что до сих пор она была убеждена в склонности князя к холодным цветам, таким, как зеленый или синий. Она сказала, что у нее нет розового платья.

– К вечеру будет, – успокоил ее князь, и действительно, еще днем Леруа прислал Марианне туалет, который она нашла сказочным, хотя он и отличался крайней простотой.

Платье из бледно-розового атласа, сплошь вышитого сверкавшим как иней серебром и без малейшей отладки, дополнял длинный из такого же материала плащ с опушенным горностаем капюшоном, а также со вкусом подобранная муфта. Наряд произвел на нее потрясающее впечатление, и удовлетворенная улыбка князя, с которой он встретил ее, подтвердила это.

– Я думаю, – сказал он, – что сегодня вечером вы одержите еще одну победу, может быть, самую значительную для вас!

В самом деле, голос Марианны пользовался невероятным успехом у салонных льстецов, являвшимся для нее только предвестником настоящего успеха, на который она рассчитывала на сцене театра. И она была достаточно умна, чтобы понимать, что это только салонный успех с достаточно эфемерными лаврами. Впрочем, с некоторых пор она испытывала меньше доверия к нему, и ее пыл к занятиям заметно остыл. Больше всего в этом был повинен черный фиакр, неотвязно следовавший за нею повсюду, как зловещее предзнаменование. Иногда ей хотелось пойти пешком, чтобы проверить, пойдет ли кто-нибудь за нею, но она не решалась из-за необъяснимого страха. В одном из рапортов она сообщила о фиакре, но Фуше никак не прореагировал. И Марианна не знала, как быть дальше… Князь тем более ничего ей об этом не говорил. Да и как он мог знать? Она решила в понедельник отправиться к Фуше.

Со времени встречи с Язоном Бофором прошло уже восемь дней, и Марианне, несмотря на решительное желание забыть его, еще не удалось добиться этого. Когда она вспоминала американца, ее охватывало такое множество сложных чувств, что она не могла разобраться в них. Преобладали гнев и злоба, тем более горькие, что ей иногда хотелось согласиться на его предложение. Она была еще слишком юной, чтобы потерять чувствительность к магии некоторых слов! Язон пробудил в ней желание к этой неведомой жизни, легкий набросок которой он сделал для нее, свободной жизни в мире совершенно новом, полном света и тепла. Возможно, он был искренним, когда говорил о том, что хочет частично возместить нанесенный ущерб? И когда такая мысль приходила ей в голову, Марианна готова была бежать к нему. Как-то утром, когда она исполняла поручения княгини, она даже попросила кучера проехать по улице Серутти. Она увидела под 27-м номером отель Империи, красивый дом, перед которым стояло много карет, и у нее возникло желание остановиться, сойти и позвать этого странного человека, ненавистного и вместе с тем притягательного.

Но тут другая мысль пришла ей в голову. Почему она верит словам Бофора? Он ограбил ее, он посмел торговать ее любовью и целомудрием. Кто поручится, что во время плавания он не нарушит слова и не предъявит постыдные права, которые он якобы имеет на нее? Тем более когда они будут вместе на краю света! Ибо, наконец, какой был ему смысл спасать ее и для чего? Не была ли воображаемая опасность, зажегшая тревожный огонь в его глазах, просто выдумкой, чтобы заманить ее в ловушку? Этим утром Марианна получила записку без подписи.

«Я пробуду здесь еще неделю. После этого, чтобы найти меня, вам нужно будет обратиться к моему другу Патерсону, американскому консулу в Нанте! Не раздумывайте, умоляю вас, и уезжайте со мной. Время не ждет!»

Марианна удовольствовалась тем, что пожала плечами и бросила записку в камин. Сегодня у нее не было желания довериться Язону Бофору.

Берлина переехала Сену, и Марианна, нагнувшись к окну, протерла перчаткой запотевшее стекло.

– Так мы уже в поле? – спросила она. – Еще далеко?

Она едва различала своего спутника в темноте кареты, но все время слышала запах его духов: вербены. С тех пор как они уехали с улицы Варенн, он молчал.

– Нет, уже недалеко. Деревня, куда мы направляемся, называется Сен-Клу. У друга, к которому мы едем, там небольшое восхитительное убежище. Это дом, полный очарования, с самой великолепной обстановкой из всех, что мне приходилось видеть. Прежде, при короле, он служил местом сбора охотников.