Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта

• К нам счастье медленно приходит
• И как зарница исчезает!
• Всю юность, полную печали,
• Если я жил, то лишь мгновенье…

Вся отдавшись пению, Марианна скорее угадала, чем услышала быстрые шаги по плиткам вестибюля, шаги, внезапно умолкнувшие за порогом. Больше она ничего не слышала, но ясно ощущала чье-то присутствие, чей-то взгляд. И, странное дело, это присутствие не угнетало ее, а, наоборот, принесло чувство освобождения от неприятной тревоги, оно было дружелюбным, успокаивающим. Все страхи исчезли как по волшебству. Голос Марианны наполнился неведомыми ей ранее теплотой и легкостью. Не первый раз музыка приходила ей на помощь. Она имела над Марианной неограниченную власть, беспрестанно обновлявшуюся, но неизменно сильную. И Марианна без сопротивления и без боязни отдавалась ей, ибо музыку и ее связывала искренняя любовь. Ни та, ни другая не могли изменить. Последние слова арии замерли, как вздох, на губах девушки:

• …Ошибки, радости, печали
• Ушли, осталась лишь любовь…

Это был конец. Наступила тишина. Потупив глаза, Хассани опустил руки на колени, и Марианна почувствовала, что владевшая ею благодать исчезает. Снова охваченная неожиданной робостью, она не решалась повернуть голову к камину, угадывая там чье-то присутствие. Внезапно резкий голос нарушил тишину:

– Восхитительно! Спойте еще, мадемуазель! Вы знаете «Радость любви»?

Теперь она взглянула на него. Перед нею опирался на камин мужчина ниже среднего роста, довольно дородный, но не толстый. На нем был черный фрак, черный же галстук и белые кашемировые панталоны, на которых она с удивлением заметила черные штрихи и чернильные пятна. В том, что это чернила, не было сомнений, так как ясно различались следы пера. Наряд завершали короткие английские сапоги с серебряными шпорами. Руки и ноги у г-на Дени были небольшие и изящные, а лицо просто очаровало Марианну. Она никогда не видела подобного! Цвета светлой слоновой кости, оно поражало классической красотой римской статуи. Короткие волосы, черные и гладкие, спадали прядями на лоб, оттеняя глубоко сидевшие серо-голубые глаза. Пронизывающий взгляд трудно было выдержать. В руках г-н Дени держал отделанную золотом черепаховую табакерку, которая служила ему главным образом для того, чтобы ее содержимым обсыпать свою одежду и все вокруг.

– Почему же вы молчите? – спросил он.

Сообразив, что она слишком нескромно рассматривает его, Марианна сильно покраснела и поспешила отвести глаза.

– Действительно, я знаю этот романс.

Она начала знаменитую мелодию с неподвластным ей волнением. Не в силах понять, что происходит в потаенных глубинах ее существа, она слилась с музыкой с такой страстью и силой, на которые не считала себя способной. Отдавшись пению, она осмелилась снова посмотреть на г-на Дени. Никогда ни один мужчина не привлекал ее так, как этот, и, неспособная скрыть те ощущения, которые ее подвижное лицо чистосердечно выдавало, она не отрывала взгляд от глаз незнакомца, словно только ему одному адресуя слова любви из романса:

• …Пока бежит вода в ручье среди лугов,
• Тебя любить я буду…

Но по мере того, как любовная жалоба слетала с уст Марианны, на ее глазах г-н Дени изменил свою небрежную позу, нетерпеливым жестом отбросил в сторону табакерку и стал незаметно приближаться к ней. Он больше не отрывал от нее глаз. Он напряженно смотрел на нее, он смотрел так, как никогда и никакой мужчина не смел и не умел на нее смотреть, и девушке показалось: если этот взгляд внезапно прервется, в тот же миг остановится и ее жизнь. Глаза ее налились слезами. Сердце билось с такой силой, что, казалось, вот-вот разорвется. Она чувствовала одновременно и счастье, и испуг, и беспокойство, но знала твердо, что ради этого взгляда готова петь всю ночь напролет.

Когда растаяла последняя нота, Марианна и г-н Дени оказались лицом к лицу. Не спуская с нее глаз, он щелкнул пальцами:

– Уйдите, Дюрок! И вы тоже, Хассани!

Оба мгновенно исчезли, а Марианна и не подумала протестовать. Это нормально, вполне в порядке вещей! Им необходимо было остаться наедине, вдвоем! За несколько минут незнакомец со смешным именем приобрел для нее большее значение, чем весь мир, и Марианна тщетно пыталась найти название потрясшему ее первобытному, дикому и требовательному чувству. Это было так, словно она только сейчас начала жить… И она больше не хотела знать, кто этот человек, действительно ли его зовут Дени, дворянин он или безродный. Нет! Он здесь, и все хорошо. Ни в чем другом она не нуждалась. Прислонившись к клавесину и опираясь о него похолодевшими руками, едва переводя дыхание, она смотрела, как он подходил все ближе и ближе… Он улыбался ей, и она чувствовала, как тает ее сердце под очарованием этой улыбки.