Золотая химера Борджиа - Бенцони Жюльетта

Федор поднял глаза к окну на втором этаже, в котором загорелся свет.

– Окно Риталя? Так ты его назвал? А кто еще с ним живет?

– Никто. Он живет один. А что ты ищешь? – спросил мальчишка, видя, что его новый приятель копается в ящике с инструментами. – Познакомиться надумал?

– Почему бы не познакомиться? У тебя хорошо голова работает, паренек. Но имей в виду, что ты ничего не знаешь, ничего не видел и сейчас исчезнешь, словно тебя не было, – прибавил Федор и протянул мальчишке еще одну монетку, заслужив в ответ широчайшую улыбку.

– Согласен. Ничего не видел. Но все же я посмотрю одним глазком, ладно? Риталь, он та еще зараза. Пырнет ножом и не почешется!

– Спасибо за предупреждение. Тогда пошли, что ли!

Среди предков Федора, череды бояр и дворян, наверняка время от времени попадались и простые работяги, потому что дверь гаража противилась ему ровно полминуты, и это обеспечило ему величайшее уважение в глазах нового знакомого. Такси и в самом деле находилось в гараже, а в глубине его виднелась деревянная лестница, ведущая наверх, которая, слава господу, не заскрипела под тяжестью здоровенного Федора.

Лестница привела их в небольшую комнату, обставленную самой необходимой мебелью, откуда дверь вела в маленькую спальню. Ритель стоял на пороге спальни, раздевался и одновременно отхлебывал из бутылки, которую ставил на пол. Он стоял спиной к деверям, и у него не хватило времени сообразить, что произошло. Федор оглушил его ударом кулака, потом связал веревкой, которую достал из кармана, заткнул рот своим носовым платком и какой-то тряпкой, а потом взвалил на плечо, как вязанку хвороста.

– Вот так-то, – с довольным видом сказал он своему добровольному сообщнику, который рот открыл от восхищения. – А теперь марш отсюда!

– Куда пойдем?

– На сегодня с тебя хватит. Скажи лучше, как тебя зовут?

– Батист Флюгер, живу в доме напротив, над китайцем.

– Легко запомнить, теперь и у меня, как говорят французы, будет свой флюгер на улице ^[20], – засмеялся русский. – Погаси свет, мы уходим.

– А у тебя какая кличка?

– Федор Разинский. Мою запомнить труднее, но если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, всегда буду к твоим услугам.

– Где тебя найти, если что?

– Бульвар дю Тампль, бистро рядом с Зимним цирком. Это, так сказать, моя столовая. Или в моем «G7».

Ловко устроив пленника между задним сиденьем и стеклянной перегородкой, Федор протянул мальчишке свою лапищу, и тот с готовностью пожал ее. Потом заинтересовался:

– А ты не в участок собираешься его спровадить?

– Именно туда. Ты против?

– Я-то нет, с этими ребятами я скорее в дружбе.

– Вот и отлично. Если заметишь что-то интересное, не стесняйся, делись со мной. А я тебя дам еще таких же, – пообещал Федор, протягивая мальчишке третью монету.

Мальчишка восхищенно присвистнул.

– Да ты принц, не иначе!

– Был кем-то в этом роде, но очень давно, – скромно признался Федор.

Он тихонько двинулся на своем автомобиле в сторону улицы Шалон.

На набережной Орфевр еще долгое время спустя рассказывали о триумфальном появлении Федора Разинского, у которого на плече висела не сумка, а бесчувственное человеческое тело. Федору пришлось отключить пленника еще разок, когда он вытаскивал его из машины. Теперь, войдя в кабинет, он бережно положил свою добычу на стол онемевшего от изумления Соважоля.

– Распоряжайтесь. Мнимый шофер такси. Я его немного поприжал, но, думаю, он расскажет вам много интересного. Главное, чтобы разговорился!

Глава 12

Рождественские колокола

Когда поезд Кале – Париж остановился у четвертой платформы Северного вокзала в Париже, Адальберу показалось, что после межпланетного странствия он ступил на неведомую ему землю. Возможно, такое чувство посетило его из-за возбужденной толпы, которая его окружала. Был канун Рождества, 24 декабря, и воздух звенел от радостных возгласов, окликов, поцелуев, которыми встречали ожидающие приехавших. Все участвовали в празднике, и, не будь рядом тети Амели и Мари-Анжелин, Адальбер почувствовал бы себя мучительно одиноким наедине с осколками своей разбитой мечты.