Рубин королевы - Бенцони Жюльетта

– Лиза! – шептал он, осыпая поцелуями голову, которую она уронила ему на плечо. – Лиза... Я так тебя люблю!

Какое-то время они так и стояли, обнявшись, соединенные и горем, и ослепительным светом любви, вырвавшейся наконец наружу, почти забыв о том, где находятся. И тут внезапно послышался слабый, измученный голос:

– Ну вот... Долго же ты собирался!

Это были последние слова Чечины. Ее приоткрывшиеся на миг глаза снова закрылись, и, словно она ждала только этой минуты, Чечина перестала цепляться за жизнь и ушла в вечность...

Два дня спустя длинная черная гондола, украшенная бронзовыми львами и лиловыми бархатными покрывалами, шитыми золотом, скользила по лагуне, направляясь к острову Сан Микеле. Управлял гондолой Дзиан, с головы до ног одетый в черное, но сегодня он вез только один груз: гроб с телом Чечины, покрытый бархатом с вытканным на нем гербом князей Морозини и засыпанный цветами.

Сзади, в других гондолах, следовали Альдо, Лиза, Дзаккария, Адальбер и прочие домочадцы, а за ними – вся Венеция, потому что весь город знал и любил Чечину. Элегантные челны аристократов плыли вперемешку с лодками и даже баржами зеленщиков, здесь были ее многочисленные друзья – и те, кого она знала, и совсем неизвестные ей, а главное – внушительная толпа женщин, одетых в черное: экономки и кухарки со всего города. У всех у них в руках были букеты или венки: скромная дочь неаполитанских набережных, которую подобрала во время свадебного путешествия княгиня Изабелла, направлялась к княжескому склепу, где ей предстояло упокоиться, окруженная роскошью, достойной догарессы.

Никого не удивляло то, что Альдо пожелал устроить такие пышные похороны. Один из самых таинственных городов мира если о чем-то и не знал, то о многом догадывался, а странные события, происходившие в доме Морозини в последний год, никого в Венеции не оставляли равнодушным. Кроме того, венецианцы, которые уже начинали задыхаться под ярмом фашизма, получили лишнюю возможность встретиться, собраться вместе...

Никто не удивлялся и тому, что тела Анельки и Адрианы все еще лежали во временном склепе, хотя обе – одна через брак, другая по праву рождения, – должны были бы покоиться в гробнице Морозини. Все знали, что Альдо готовит для них общую могилу. Им предстоит остаться сообщницами и после смерти...

В тот же вечер Альдо проводил Лизу на поезд, идущий в Вену, где она должна была жить у бабушки до тех пор, пока они смогут соединиться и принадлежать друг другу, не рискуя вызвать осуждения. Но уже было решено, что Альдо приедет в Австрию на Рождество и привезет в подарок обручальное кольцо. А перед тем ему предстоит сделать много дел. Он должен вместе с нотариусом распорядиться судьбой наследства той, что так недолго была его супругой и от которой он не хотел ничего себе оставлять. Все должно было перейти либо к наследникам Фэррэлсов, либо к благотворительным организациям. Кроме этого, Морозини должен был совершить еще одно путешествие, наверное, последнее в его холостяцкой жизни. Через несколько дней после похорон он вместе с Адальбером уехал в Севилью. Сусана тоже заслужила покой...

Эпилог

Десять месяцев спустя, прекрасным сентябрьским утром 1925 года, яхта барона Луи Ротшильда покинула свою стоянку в бухте Сан-Марко и вышла в пролив Лидо. Погода обещала быть отличной, и тонкий форштевень мощного судна весело резал переливающийся шелк моря, чуть более синего, чем небо.

Стоя на баке обнявшись, князь и княгиня Морозини думали об открывающемся перед ними будущем. Три дня назад кардинал-архиепископ Вены – кузен госпожи Адлерштейн – обвенчал их в своей личной часовне в присутствии лишь нескольких друзей и свидетелей. Ими стали Адальбер Видаль-Пеликорн и Анна-Мария Моретти со стороны жениха, а со стороны невесты – ее кузен, Фридрих фон Апфельгрюне (он и сам только что женился на юной, очень красивой и глупенькой баронессе, в которую влюбился с первого взгляда на балу у Кински, где оттоптал ей ноги и оборвал подол платья), и австрийский министр иностранных дел, другой кузен бабушки Лизы. Мориц Кледерман, чуть менее безучастный, чем обычно, нашел в себе силы улыбнуться, передавая свою дочь ее будущему супругу. Свою Лизу – всю в белом муслине, очаровательную и такую взволнованную под длинной прозрачной фатой! Она так сияла, что ставшая отныне ее теткой маркиза де Соммьер растеряла всю свою сдержанность и залилась слезами в момент, когда новобрачные давали обет вечно любить друг друга.