Невеста-наследница - Коултер Кэтрин

Ее глаза затуманились.

— Колин, — растерянно прошептала она и провела языком по нижней губе.

— Джоан, прислушайся к себе. Думай о том, что делают сейчас мои пальцы. Сейчас я поцелую тебя, и я хочу, чтобы ты закричала и чтобы твой крик излился мне в рот.

Говоря это, он осторожно ввел свой средний палец в узкую щелку и едва сам не вскрикнул от пронзившего его наслаждения. Он целовал ее так, словно она была источником его жизни, словно без нее он бы умер, и в эти мгновения у него мелькнула смутная мысль — а может быть, так оно и есть, может быть, без нее он и впрямь бы умер? Его пальцы настойчиво ласкали ее жаркую, набухшую плоть, пока Синджен вдруг не напряглась и не отпрянула от него. Он взглянул на ее лицо и улыбнулся ей:

— Да, дорогая. Теперь иди ко мне.

Ее дыхание вдруг стало неровным, ноги напряглись, все ее существо пронизывали неизведанные ранее ощущения, такие могучие, что она перестала понимать, что с ней происходит. Но что бы это ни было, она страстно желала, чтобы это никогда не кончалось. Владевшее ею чувство было таким сильным и таким глубоким, и Колин неотрывно смотрел на нее, улыбаясь глазами, и повторял снова и снова:

— Ко мне, ко мне…

Ее чувства взмыли до головокружительных высот, и она очутилась в волшебном мире, который отныне будет принадлежать ей. Потом ее плоть успокоилась, и пальцы Колина остановились, теперь они больше не воспламеняли ее страсть, а помогали ей остыть.

— О Боже, — прошептала она. — О Боже… Колин, это было так чудно.

— Да, — сказал он, и в его голосе была мука и вместе с тем — огромная радость. Не сводя глаз с ее лица, он наклонился и поцеловал ее легко и нежно. Как прекрасно это выражение растерянности, изумления и волнения в ее голубых глазах. Оно радовало его, радовало до глубины души.

Синджен глубоко вздохнула. «А как же его удовольствие?» — подумала она. Ведь он не получил от нее никакого удовольствия. А что, если сейчас он сделает ей больно? О нет. Он больше никогда не сделает ей больно. Но как же все-таки быть с его удовольствием… Биение ее сердца замедлилось, глаза сами собой закрылись. К удивлению и досаде Колина, в следующее мгновение она уже крепко спала.

Он еще долго сидел перед камином, обнимая ее, глядя то на нее, то на угасающий огонь и пытаясь понять, что же эта женщина с ним сделала.

Проснувшись на следующее утро, Синджен обнаружила, что улыбается. Это была довольная, глуповатая улыбка, вызванная одной-единственной мыслью — мыслью о ее муже. О Колине. О, как же она его любит! Внезапно у нее екнуло сердце, и улыбка сползла с ее лица Вчера вечером она сказала ему, что любит его, что полюбила его сразу, как только увидела — а он ничего ей не ответил. Но зато он подарил ей такое невероятное наслаждение, что она желала, чтобы оно никогда не кончалось.

И все же она сказала ему, что любит его, а он ничего не сказал в ответ.

Что ж, пусть она и дура, что сказала, — ей все равно. Теперь ей казалась нелепой сама мысль о том, что она может что-либо утаить от него. Она ему небезразлична, он к ней привязан — в этом она убедилась. Теперь он знает, что она любит его. Если это даст ему какую-то власть над ней — что ж, так тому и быть. Если он использует эту власть, чтобы причинить ей боль, — пусть будет так, она и на это согласна.

Она такая, какая есть, и тут уж ничего не поделаешь. Она жена, жена Колина. Его дал ей Бог, и она никогда ничего от него не скроет, не утаит. Потому что он самый важный человек в ее жизни.

Но когда сорок пять минут спустя она вошла в малую столовую, ее охватило такое волнение и смущение, что у нее вспыхнули щеки. Колин сидел во главе стола в непринужденной позе. В руке он держал чашку с кофе, перед ним стояла глубокая тарелка с кашей; от каши поднимался пар. Тарелка стояла на красивой льняной белой скатерти, которую Синджен купила в Кинроссе.

Ее братьев не было в комнате, их жен тоже. Не было ни детей, ни тетушки Арлет, ни Серины. В замке было полным-полно народу, и все же она и Колин почему-то оказались одни.

— Все позавтракали полчаса назад, — сказал Колин. — Я ждал, пока ты проснешься и придешь в столовую. Мне казалось, что сегодня тебе не захочется завтракать вместе со всеми.

«По-моему, дело вовсе не в этом», — подумала Синджен и вошла в столовую, гордо подняв голову и деланно улыбаясь.

Он лукаво усмехнулся:

— По правде сказать, я думал, что тебе, возможно, захочется поговорить со мной о том, что произошло прошлой ночью. Наедине, разумеется. Я опасался, что ты, быть может, разочарована из-за того, что я подарил тебе наслаждение всего один раз. Мне очень жаль, что ты так рано заснула, Джоан. Я же, будучи джентльменом, не решился разбудить тебя и заставить вновь достичь вершины плотского блаженства. В конце концов, ты едва оправилась от болезни, и мне не хотелось, чтобы тебе сразу пришлось в полной мере испытать на себе все, что несет с собой участь жены.