Невеста-наследница - Коултер Кэтрин

— Я согласна — ему приходится покидать меня слишком скоро. Но если бы его великий и столь чтимый вами отец не был таким безответственным транжиром, моему мужу скорее всего не пришлось бы уезжать.

Она услышала смех Колина у себя за спиной, и это ее порадовало. Но, поразмыслив, она решила, что напрасно показала свои коготки. Теперь Колин уедет в полной уверенности, что у нее не будет никаких проблем с его родственниками, поскольку уж кто-кто, а она сумеет за себя постоять. Какая же она недальновидная! Если бы у нее хватило ума принять беспомощный вид и расплакаться, он бы, возможно, все-таки остался или же взял ее с собой в Эдинбург.

— По-моему, Колин — самый красивый мужчина во всей Шотландии, — проворковала Серина.

— Ты глупая, безмозглая гусыня, — зло сказала тетушка Арлет. — Совсем как твоя сестра.

Синджен сделала глубокий вдох и продолжала улыбаться как ни в чем не бывало.

Полночь уже миновала, когда Колин, бесшумно ступая, вошел в свою спальню. Джоан спала, лежа на самом краешке кровати и натянув одеяло до кончика носа. Он улыбнулся, быстро скинул с себя всю одежду, потом нагишом подошел к кровати и поднялся на возвышение, на котором она стояла. Затем он медленно снял с жены одеяло. Она зашевелилась, слабо хлопая по одеялу ладонями, но не проснулась. Колин так же медленно и осторожно поднял ее длинную ночную рубашку. «Не торопись и не буди ее», — сказал он себе. Задрав подол рубашки до ее бедер, он ненадолго остановился и окинул взглядом ее длинные, очень соблазнительные и красивые ноги. Он почувствовал, как напрягается его плоть, но он знал — сегодня Джоан не сможет удовлетворить его желания. Нет, сегодня он попытается удовлетворить ее желание, доставить ей наслаждение. Он бережно приподнял ее бедра, сдвинул рубашку ей до талии и поднес свечу ближе к ее телу. Ах, до чего же она хороша! Он устремил взгляд на островок каштановых волос на ее лобке, на ее плоский белый живот, где, быть может, уже сейчас растет его дитя. Это была опьяняющая мысль. Джоан попыталась высвободиться и тихо застонала во сне. Он осторожно раздвинул ее ноги, и она тут же развела их еще шире. Пора действовать, подумал Колин. Он согнул ее колени, раздвинул пальцами ее плоть и поморщился, увидев, как покраснела эта нежная плоть от трех часов верховой езды. И от того, что было прежде.

— Прости меня, — тихо сказал он.

Сейчас он потешит ее, подарит ей наслаждение. Она должна узнать, что это возможно. Он нагнулся и легко прикоснулся губами к ее белому животу. Она вздрогнула; он почувствовал, как напряглись ее мышцы, когда его губы коснулись ее тела. Он целовал ее снова и снова, легко-легко покусывая ее плоть, потом лег между ее ног и, приблизив губы к ее сокровенному месту, обдал его своим теплым дыханием. Ее тело содрогнулось, и он улыбнулся, довольный.

Он снова раздвинул ее шелковистую плоть и легко коснулся ее языком. В следующее мгновение она закричала, рванулась в сторону, вытянула руки, чтобы оттолкнуть его, и попыталась стянуть вниз свою ночную рубашку.

— Привет, Джоан, — сказал он с непринужденной улыбкой. — Мне понравился твой вкус, но мне нужно отведать тебя еще, чтобы увериться окончательно. Ты не против?

Глава 10

Синджен открыла рот, чтобы издать еще один вопль, но тут же закрыла его опять. Колин лежал между ее ног, обвив руками ее бедра и опираясь подбородком на ее живот. Он смотрел на нее и улыбался.

— Ну, так как? Отведать тебя еще?

Она попыталась овладеть собой, но это удалось ей с трудом, потому что прежде она никогда и представить себе не могла такого.

Вслух она сказала:

— То, что ты делал, — это… это застало меня врасплох. Я чувствую себя очень неловко. Ты уверен, что такие вещи допустимы?

Он опустил голову и снова поцеловал ее, потом вновь поднял лицо, развел ее бедра еще шире и улыбнулся ей, сверкнув белыми зубами.

— У тебя и правда чудесный вкус, Джоан. Да-да, моя дорогая, мужчинам очень нравится целовать женщину между ног.

— Я чувствую себя очень странно, Колин. Пожалуйста, отпусти меня. Я не привыкла к тому, чтобы моя ночная рубашка была задрана до талии и чтобы кто-нибудь находился при этом там, где расположился ты. Меня это смущает. Ведь ты же, в конце концов, мужчина.

— Если я продолжу целовать и ласкать тебя, тебе будет так приятно, как никогда в жизни.

— Ох, нет, такого не может быть. Право же, Колин, отпусти меня. О Господи, да ты еще и голый!