Наследник - Коултер Кэтрин

— И это проклятое колье лежало в тайнике «Танца Смерти» долгие двадцать лет, — промолвил доктор Брэнион, — и ждало своего часа. Лучше бы его вовсе не существовало.

По щеке Арабеллы покатилась слеза.

— Не надо, любовь моя, — сказал граф, нежно привлекая ее к себе. — Не плачь. Ты мне веришь?

Она кивнула, проглотив слезы, но они все текли и текли по ее щекам.

— Итак, я хочу, чтобы все вы услышали эту историю. Вы знаете, что, когда я обыскивал комнату Жервеза в тот день перед праздником у Тальгартов, я нашел там письмо, которое написал Жервезу его дядя, Томас де Трекасси, брат Магдалены. Очевидно, он и не подозревал, что колье фальшивое. Из этого письма я и узнал, где спрятано ожерелье. Но это теперь не важно, а важно то, другое письмо, которое выпало из туфельки Арабеллы, когда я раздевал ее после того, как ее ранил Жервез.

— Нет, Джастин, не надо.

— Пожалуйста, доверься мне. Тебе нечего бояться. Позволь мне все рассказать.

Ей не хотелось этого, но он держал ее за руку и напряженно смотрел ей в глаза. Он хочет, чтобы она ему верила. И она медленно кивнула головой.

— Пол, — сказал граф, — прочтите это письмо. Оно написано Магдаленой к ее возлюбленному, которого звали Шарль. Его останки Арабелла обнаружила в келье старого аббатства.

Доктор Брэнион взял смятый пожелтевший клочок бумаги, расправил его, подошел к окну, чтобы получше разглядеть выцветшие строчки, и принялся читать. Он хмурился и морщил лоб, пытаясь угадать смысл слов, которые стерло время. Наконец он поднял голову:

— Невероятно, просто невероятно! Белла, дорогая моя, ты боялась рассказать нам об этом?

— Он же был моим отцом. Я его так любила! Я сказала Джастину, потому что думала, что могу умереть. Из этого письма следует, что он был убийцей. Прошу вас, пообещайте мне, что эта страшная тайна не выйдет за пределы этой комнаты.

— Обещаем, — сказал граф. — Но настало время узнать правду, Арабелла. Пол, вы можете рассказать нам о тех событиях?

— Да, я хорошо все помню. Магдалена вернулась из Франции только для того, чтобы забрать Элсбет. А потом она и ее любовник собирались, наверное, бежать в какую-нибудь из отдаленных колоний. Должно быть, она собиралась забрать с собой и колье. Твой отец, Арабелла, настиг их. Его жена изменила ему, похитила его ребенка и собралась бежать со своим любовником. Он был в ярости. Да, вполне вероятно, что он пристрелил этого Шарля, но вряд ли кто будет винить его за это. Но слушай меня, Белла, твой отец не убивал Магдалену. Она сама наложила на себя руки. Я был с ней все эти часы, я присутствовал при ее последних минутах. Я не буду лгать тебе и говорить, что твой отец так сильно ее любил, что не мог перенести разлуку с ней. Она изменила ему. Он не убивал Магдалену, но я понимаю, почему ты пришла к такому заключению, прочитав письмо. Нет, она покончила с собой. Я могу тебе в этом поклясться. Наверное, перед этим она спрятала изумруды и написала своему брату прежде, чем ее муж догадался о ее намерениях. Она хотела, чтобы колье досталось в наследство Жервезу, ее сыну. — Он помолчал и тяжело вздохнул. — Нет, любить он ее не любил, но и не убивал.

Арабелла перестала плакать, но по-прежнему не поднимала головы. Джастин заметил, как в глазах ее промелькнуло страдание, и понял, что это от боли в плече. Он ничего ее сказал ей — надо дать ей возможность взять себя в руки.

Наконец она сказала:

— У меня словно гора свалилась с плеч — не понимаю, как я до сих пор несла на себе этот страшный груз неуверенности и сомнений. Вы все знали, сэр, а мне ни разу не пришло в голову спросить вас об этом.

— Если бы ты спросила меня, Белла, вряд ли я ответил бы тебе правду. Это было так давно, и она была моей пациенткой. Но теперь, когда тайное стало явным, я думаю, она бы меня простила.

Леди Энн спросила графа:

— Но откуда вам стало известно обо всем, Джастин? Нет, не пытайтесь отрицать. Вы ни за что не решились бы открыть нам правду, если бы заранее не знали ответ. Расскажите нам, почему вы были так уверены, что граф не убивал Магдалену?

Он пожал плечами и ответил:

— Граф как-то обмолвился в разговоре со мной, не вдаваясь, правда, в детали, что его первая жена покончила с собой. Я сомневался, что вы поверите мне, и поэтому попросил доктора Брэниона пролить свет на эту историю.

— По-моему, настало время уничтожить это письмо, Джа-стин, — сказал доктор Брэнион. — Никто больше не должен об этом узнать. А что касается соседей, то я распустил слух, будто бы Жервез был отчаянный молодой человек, который каким-то образом прослышал о существовании изумрудного колье. А чтобы окончательно утихомирить сплетников, мы с Энн рассказали некоторым из наших знакомых, что пистолет выстрелил случайно и поранил Арабеллу. Что касается Жервеза, то его вынуждены были пристрелить, когда он попытался скрыться вместе со своей добычей.

— Я даже и не подумал об этом, — сказал граф. — Спасибо вам обоим.

Доктор Брэнион улыбнулся Арабелле:

— А теперь, моя юная леди, тебе пора отдыхать. И не спорь, поскольку твой муж полностью со мной согласен и я нашел в его лице преданного союзника. — Он провел ладонью по ее лбу. — Да, я и в самом деле лучший врач во всем графстве.

И доктор Брэнион с леди Энн вышли из комнаты рука об руку.

— Ну, теперь поклянешься, что всегда будешь мне доверять?

Арабелла окинула своего мужа оценивающим взглядом, потом медленно притянула его к себе и горячо зашептала ему в ухо:

— Джастин, а я говорила тебе, что существует и второе письмо?

Он оторопело уставился на нее:

— Ах ты, маленькая мошенница! Ловко же ты меня разыграла, клянусь Богом! У меня просто сердце в пятки ушло. Ну-ка отвечай мне, Арабелла, ведь никакого второго письма не существует, верно?

— Верно, — кивнула она и рассмеялась. Ее плечо слегка побаливало, но от смеха боль немного утихла.

Он поцеловал кончик ее носа.

— Как ты думаешь, когда мы не ругаемся друг с другом, почему бы нам не посмеяться вместе?

— Я не прочь, — согласилась Арабелла. — У меня плечо болит, и я не могу тебя обнять. Может, ты сам соизволишь наклониться ко мне?

Джастин обнял ее и целовал, пока глаза ее не затуманились и дыхание не участилось. Он слегка дотронулся до ее груди, почувствовал неистовое биение ее сердца и усмехнулся. Продолжая целовать ее, граф промолвил:

— А жизнь все-таки прекрасна, правда?