Сломанная роза - Беверли Джо

Но если этот негодяй полагает, что ее можно вот так легко взять на испуг…

Перед глазами Алины замаячило что-то очень странное.

Мигом позже, приглядевшись, она поняла, что это виноградная гроздь, которую Рауль держит в руке. Никогда прежде она не видела настоящего винограда, но в доме Хьюго вырезанные на притолоке грозди украшали вход, и он сам охотно рассказывал ей о диковинных плодах.

— Увы, не из Гиени, — шепнул Рауль, — но даже в этой полночной стране кое-где на юге есть виноградники.

— Похоже на крыжовник.

— Боюсь, и на вкус тоже как крыжовник, — усмехнулся он. — Чтобы дозреть, им нужно еще несколько недель, но и тогда они ни в какое сравнение не пойдут с виноградом из Гиени. — И ухитрился, не выпуская Алину, поцеловать ее в уголок рта. — Потому что в Гиени ягоды округлые, сладкие и сочные, как ты.

Алина знала, что так поступать не следует, но все же чуть повернула голову, чтобы Раулю легче было дотянуться до ee губ. От радости ей хотелось плакать.

Он не уехал.

Он не снял кольцо осады, пока у нее не появилось случая сдаться. Уже давно, много дней она готова была сдаться, но если он хотел поухаживать за ней еще немного, не имела ничего против.

— Спасибо тебе за цветок, — пробормотала она, касаясь губами его губ.

— Так что же, это кухонная любовь? Чтобы отблагодарить?

Алина хотела было возразить против слова «любовь», но передумала. Пусть. Ведь это правда.

— Я пытаюсь увидеть то, что за подарком.

И повернула голову еще немного, так что теперь ее губы были почти совсем доступны его губам.

Он не заставил себя ждать и поцеловал ее — легко, но открытыми губами.

— И что же ты видишь, моя Химена?

От того, как он назвал ее, у Алины заколотилось сердце.

— Человека, который, верно, и впрямь сильно меня любит. Только не знаю, почему.

Его брови взметнулись вверх.

— Ты считаешь себя недостойной любви?

— Нет, не считаю.

— Тогда почему сомневаешься?

— Я боюсь, что угаснет то, что влечет меня к тебе… Но я уже буду в Гиени, покинутая и одинокая.

Помолчав, Алина собралась с духом и поведала Раулю о своих страхах.

Он немного отстранился и ласково посмотрел на нее.

— Алина, Алина! Зачем мучить себя такими мыслями? Разве ты, твоя суть, твоя душа могут когда-нибудь перемениться? Ведь за это я тебя и полюбил.

Алина не нашлась что ответить, ибо не могла всецело поверить ему. Ах, разумеется, она верила, что он не лжет, но не лгал ли он самому себе?

Он отпустил ее, отдал ей виноградную гроздь и из кармашка на поясе достал закрытый пробкой небольшой флакон.

— Вода, — пояснил он. — В Англии нет гор, в которых весь год лежит зимний снег, но я нашел место, где в меловых холмах бьют холодные, чистые ключи. — Он вытащил пробку и сделал глоток. — Почти такая же. Попробуй, Алина. Она чиста, как моя любовь к тебе.

Он поднес флакон к ее губам и наклонил, так что тонкая холодная струйка обожгла ей язык.

— Хорошая вода, — сказала Алина, облизнув капли с губ. Значит, он объехал всю южную Англию, чтобы найти для нее подарки? Как Сид, совершавший подвиги, чтобы завоевать сердце Химены.

— И еще, — продолжал он, глядя ей в глаза. — Если на раздумья тебе нужен год, этот год я буду верен тебе. Хотя это подорвет мое здоровье на всю жизнь.

Алина закусила губу, чтобы не хихикнуть, ибо знала, что это означает капитуляцию.

— Итак, — сказал Рауль, но его глаза говорили, что он все уже понял. — Чего еще желаешь ты, о, моя прекрасная? Шкуру белого медведя? Сахарных кристаллов с Востока? Рубинов из Азии?..

Алина отщипнула от грозди одну ягодку, положила ее в рот, разжевала и с отвращением выплюнула.

— Они хуже крыжовника!

— Алина…

— Да, да, они просто незрелые, ты ведь предупреждал, Придет время, и они станут сладкими. Рауль, я тоже была незрелой. Всего несколько дней тому назад я все еще была зеленой и кислой. Но теперь с каждым днем делаюсь спелее и слаще…

— Алина, — воскликнул он и потянулся к ней.

Но она предостерегающе подняла руку.

— Ты спросил, чего я хочу.

— Да?

Как сразу он насторожился. И встревожился. Алине захотелось плакать, ведь Рауль де Журэ не тревожился никогда и ни о чем. Но то были бы слезы счастья.

— Я хочу, чтобы часть дохода с моего приданого здесь, в Англии, была предоставлена мне в полное и безраздельное пользование, а поверенным стал некто Ингельрам, английский виноторговец из Бордо.