Креольская честь - Мартин Кэт

Об их приближении к дому известил стук колес по вымощенной булыжником подъездной дороге, окаймленной дубами.

Алекс помог ей сойти, и они пошли вместе.

— Я привез вам помощницу, — сказал он экономке. — Ники, это миссис Линдер. Она поможет тебе устроиться.

Миссис Линдер, пышногрудая седеющая женщина на полголовы выше Ники, крепко взяла ее за руку и отвела в крошечную мансарду на верхнем этаже.

— Мы всегда найдем место для трудолюбивой работницы, — многозначительно произнесла миссис Линдер.

— Я буду работать, не жалея сил, — пообещала Ники.

Первую свою ночь она проспала беспокойно, беспрестанно ворочаясь. Хотя в мансарде было тепло, она дрожала. Ей все время снился Арман Лоран. В этих кошмарных снах ее били кулаками, ломали ей ребра так, что обломки костей высовывались наружу. Окрашивая все кругом в алый цвет, лилась кровь, бесконечно струились слезы.

Она слышала также грубый смех тюремщиков, крики и стоны женщин.

И вдруг, пробудившись, Ники села на кровати. Пропитавшаяся потом ночная рубашка плотно облепляла ее тело, в ушах отдавались тяжелые удары сердца. Она тут же осознала, что ей не грозит никакая опасность. Постепенно царившее в комнате тепло согрело ее. Веселые цветочки на стеганом одеяле вселяли надежду на лучшее.

С почти благоговейным чувством она натянула одеяло до подбородка и снова уснула.

Прошло почти две недели. За это время она видела Алекса всего дважды, но успела сделать для себя кое-какие открытия. Домашнее хозяйство велось очень слаженно, и она была не так уж сильно обременена работой. В основном работала на кухне за пределами главного дома, освобождаясь сразу же после ужина, а часто и до наступления темноты. После субботних обедов и по воскресеньям она могла отдыхать, как и рабочие, на сахарной плантации.

В небольшой приходской церкви, построенной для рабочих, еженедельно проходила католическая служба. Ники посещала эту службу, хотя в душе у нее отнюдь не было полной ясности. Она пользовалась свободой, которой не знала целых три года.

Говоря об Алексе, миссис Линдер и некоторые другие женщины сравнивали его с самим пророком Моисеем, которому все было по плечу. Они все время обсуждали его, тревожились, что он работает слишком много, а ест слишком мало, беспокоились, что у него слишком много забот. Ники чувствовала себя все более и более заинтригованной.

— Почему его жена живет в городе, а сам он — здесь? — как-то спросила она нарочито небрежным тоном, стараясь не выдать своего интереса.

— Мистер Алекс не женат, — сдерживая улыбку, ответила Даниэль Ле Гофф, горничная со второго этажа. Она была невысокой смешливой толстушкой с чуть печальными глазами.

Крепко сбитая, с густыми темно-каштановыми волосами, поблескивавшими в солнечных лучах, она была довольно хорошенькой. — Но он не скучает. У него хватает подружек.

— Вы хотите сказать, что у него есть… любовница?

— Да. В последнее время он… развлекается… с мадемуазель Лизетт, но…

Услышав тяжелые шаги миссис Линдер, Даниэль резко оборвала фразу.

— Она еще слишком юна, чтобы знать о таких вещах, — заметила экономка. — Вот подрастет, выйдет замуж и сама все узнает. — Она протянула Даниэль щетку, которую та отставила в сторону. — Принимайся за работу. — Затем, смягчившись, она поглядела на Ники:

— Что до тебя, молодая леди, если ты покончила с уборкой полов, берись за полировку серебра. Его тут целый сундук.

Ники пошла за ней следом в столовую, чувствуя большую симпатию к этой добросердечной пожилой женщине. Но ее мысли были далеки от серебряной посуды, которую ей предстояло чистить.

Она думала об Алексе и его любовнице Лизетт, которая жила в доме на Тулуз-стрит. Она, разумеется, слышала о существовании подобных девиц, но еще никогда с ними не сталкивалась. Поговаривали, что Ричард Пакстон, последний ее хозяин, встречался с замужней женщиной, но это было другое дело. Предполагается, что любовница должна быть красивой, остроумной и возбуждающей. Она была уверена, что любовница Александра именно такая, но эта мысль почему-то действовала на нее удручающе.

После того как Ники провела в Бель-Шен вторую неделю, появился Франсуа дю Вильер, и это, похоже, не предвещало ничего хорошего.

Глава 4

Одна из пожилых служанок заболела, и Николь поручили прислуживать за ужином.

Столовая была просторной роскошной комнатой. Здесь стоял хепплуайтовский^[2] стол на двадцать мест, резные, розового дерева стулья с высокими спинками, а под потолком висела позолоченная хрустальная люстра. Окна, выходившие на ухоженный сад и небольшое искусственное озеро, были занавешены шторами персикового цвета.