Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта

– Но теперь вам известно все! Будьте милосердны, Санси, помогите спасти королеву и ее маленького сына!

Воцарилось долгое молчание. Санси не отворачивалась от Рено, зеленый огонь ее глаз пронизывал его насквозь, желая проникнуть в душу. Наконец она заговорила, и в голосе ее звучала глубокая грусть:

– Вы ее по-прежнему любите, не так ли? Может быть, даже сильнее, потому что перестали быть ребенком. Теперь вы ее любите как мужчина.

Санси не спрашивала, она констатировала факты, и Рено не видел никаких оснований, чтобы ей лгать. Он ответил с улыбкой:

– Вы, как и дама Герсанда, обладаете даром проникать в людские сердца, и я не стану отрицать, что вы правы. Я бы солгал, отрицая, а я не силен в обманах. Тем более говоря с вами!

– Должна ли я расценивать ваши слова как признание, что вы никогда мне не лгали, и утверждение, что не солжете никогда?

– Мне даже клясться не нужно. Ложь между нами невозможна.

– Что ж, я сумею довольствоваться этим.

Она вновь повернулась к Христу, распятому на кресте, поцеловала его ноги и сказала, не оборачиваясь к Рено:

– Вы можете идти. Через несколько минут я покину монастырь.

– И поедете во дворец?

– Да, поеду во дворец. Не ждите меня. Я хочу побыть одна.

– Спасибо, – прошептал он, растроганный куда больше, чем думал.

Рено низко поклонился Санси с самым искренним почтением, но она не видела его поклона. А он не заметил, что по ее лицу снова заструились слезы.

Глава 15

Заключительный акт

Получив обещание Санси, Рено почувствовал себя спокойнее и подумал о доме. Ведь там его наверняка ждали верный Жиль Пернон, к чьим советам он привык прислушиваться, и Василий, славный мальчуган, к которому он не на шутку привязался. И еще Рено очень хотелось наконец-то помыться как следует и переодеться в чистую одежду. Проезжая мимо церкви Святого Михаила, он отметил про себя, что там кого-то отпевают. Мощное «Помилуй мя, Господи», исполняемое хором басов, донеслось до него сквозь приоткрытую дверь. Рено невольно улыбнулся, вспомнив жалобы Жуанвиля. Бедняга не мог спать, слыша, как вечером и ночью отпевают в церкви покойников. На этот раз он не услышит жалоб сенешаля Шампани, потому что сейчас он бродит где-то босой по Галилее и сам распевает молитвы и церковные песнопения вместе с королем. В общем, встретить Жуанвиля дома Рено не рассчитывал. Во дворе он спешился, отвел лошадь в конюшню, отворил дверь и громко позвал Жиля и Василия. В ответ – ни звука. Мертвая тишина. Не откликнулась даже служанка, которой хозяйка поручила убирать у них в комнатах и помогать по хозяйству. Рено обошел все комнаты, внутренний дворик и не нашел ни одной живой души.

Успокоил его порядок, который царил в комнатах, и мясное рагу, что булькало в кухне на плите. Вкусный запах напомнил ему, что он страшно голоден. Рено поискал – и нашел! – хлеб, сыр, фрукты, нацедил себе кувшинчик вина из бочки и устроился на пороге своей комнаты, выходившей во внутренний дворик, приготовившись с удобством дожидаться своих домашних. Служанка вернулась в самом разгаре трапезы. О ее возвращении он узнал, услышав громкий крик, который та подняла, обнаружив пропажу в шкафу с провизией. Рено поднялся и пошел поздороваться.

– Не кричите так громко, Перепетуя! Никто вас не обокрал. Я просто проголодался.

При виде Рено служанка снова вскрикнула, уронив кувшин с молоком, который держала в руках, и быстро-быстро перекрестилась несколько раз.

– Вот уж не думал, что так напугаю вас своим возвращением, – проговорил Рено и наклонился, чтобы собрать черепки от кувшина. – Что тут у вас происходит? Где Пернон? Где Василий?

– На рыбалке!

Рено посмотрел на нее в полном недоумении, а Перепетуя, вновь обретя присущее ей достоинство, держа в руках тряпку и приготовившись вытирать молоко, сообщила:

– Да, они ловят рыбу! А что им еще делать, когда им сообщили, что вы умерли? Лучше рыбу ловить, чем по трактирам шляться, какой-никакой прибыток, а не растрата.

– Что это еще за нелепость? Кто сказал, что я умер?

Ответить служанка не успела. На пороге кухни появился Василий, бросил корзину, которую держал в руках, и с радостным воплем бросился к Рено, обнимая его ноги, плача и смеясь одновременно.

– Сир Рено, – бормотал он, – неужели? Спасибо тебе за это, Господи!