Предложение джентльмена - Куин Джулия

Араминта ее не узнала! Если бы Софи не спешила выбраться из Бриджертон-Хауса, пока Бенедикт ее не догнал, она рассмеялась бы от восторга.

Софи судорожно оглянулась. Бенедикт уже ее заметил и теперь проталкивался сквозь толпу, причем это ему удавалось гораздо лучше, чем ей. Ахнув, Софи с удвоенной энергией заработала локтями и наконец добралась до двери, толкнув по пути двух греческих богинь с такой силой, что бедняги едва не приземлились на пол.

У двери она на секунду оглянулась - Бенедикта перехватила какая-то пожилая дама с тростью - и, облегченно вздохнув, выбежала из танцевального зала, потом из дома и, завернув за угол, увидела поджидавшую ее карету Пенву-дов, о чем ее и предупреждала миссис Гиббонз.

Вскочив в нее, Софи крикнула вознице:

– Гони!

Кучер взмахнул кнутом, стегнул лошадей, и карета покатила.

Слава Богу, уехала!

Глава 4

Она уехала…

Бенедикт стоял на тротуаре перед Бриджертон-Хаусом, озираясь по сторонам. Вся Гросвенор-сквер была запружена каретами. Она могла быть в одной из них. А могла притаиться где-нибудь в сторонке, пережидая поток транспорта, чтобы перейти на другую сторону. А могла быть в одной из тех трех карет, которым удалось выбраться из уличной пробки и свернуть за угол.

Но так или иначе, ее нигде не было видно.

Бенедикт готов был придушить леди Данбери, которая, пригвоздив его ногу к полу своей дурацкой тростью, заставила стоять и слушать ее мнение относительно маскарадных костюмов гостей. К тому времени, как ему удалось освободиться от назойливой старухи, таинственная незнакомка уже скрылась в боковой двери танцевального зала.

А он знал, что встречаться с ним не входило в ее планы.

Бенедикт энергично выругался себе под нос. Ни с одной из девиц, которых сватала ему мать - а их было бессчетное количество, - никогда он не чувствовал такого полного родства душ, как с таинственной незнакомкой в серебристом платье. С самого первого момента, как он ее увидел, точнее, еще до того, как он ее увидел, когда он только почувствовал ее присутствие, в душе возникло радостное, пьянящее чувство, какого он не испытывал уже много лет. Было такое ощущение, будто он совсем юноша, перед которым простирается вся жизнь, полная радостных надежд и счастья.

И в то же время…

Бенедикт снова выругался, на сей раз от сожаления.

И в то же время он даже не знает, какого цвета у нее глаза.

Определенно не карие. В этом он совершенно уверен. Однако в призрачном свете свечей он так и не смог определить, голубые они или зеленые, светло-карие или серые. И это почему-то казалось ему самым ужасным. Это мучило его, не давало покоя.

Говорят, глаза - зеркало души. Если он и в самом деле нашел женщину своей мечты, с которой он наконец-то сможет создать семью и связать свое будущее, значит, он просто обязан знать, какого цвета у нее глаза.

Отыскать ее будет непросто. Всегда трудно отыскать человека, который не желает, чтобы его нашли, а это как раз такой случай.

Ключей к разгадке ее тайны у него практически никаких нет. Несколько оброненных замечаний о том, что она читает сплетни от леди Уислдаун, и…

Взгляд Бенедикта упал на перчатку, которую он по-прежнему сжимал в правой руке. Он совсем забыл о ней, когда мчался вслед за таинственной незнакомкой через весь танцевальный зал. Он поднес ее к носу и вдохнул ее запах, однако, к своему удивлению, обнаружил, что она пахнет не розовой водой и мылом, как таинственная незнакомка, а пылью, словно эта вещица пролежала где-то в сундуке не один десяток лет.

Странно… С чего бы это ей надевать древнюю перчатку?

Бенедикт повертел ее в руке, словно это могло навести его на какую-то мысль, и внезапно в глаза ему бросились крошечные буквы, вышитые у самого края.

"С.Л.Г.". Чьи-то инициалы.

Но чьи они? Ее или нет?

И фамильный герб. Он такого не знает.

А вот мама, пожалуй, может знать. Мама о таких вещах все знает. И есть надежда, что если она узнает герб, то сможет сказать, кому принадлежат инициалы "С.Л.Г.".