Невеста-наследница - Коултер Кэтрин

Он застонал и заметался на постели. Ножевая рана в бедре горела. Синджен тотчас вскочила на ноги и попыталась успокоить его, сжав руками его плечи.

— Тихо, Колин, тихо. Все хорошо. Это просто кошмарный сон и ничего больше, он порожден твоим собственным воображением. На самом деле ничего этого нет, поверь мне. Ведь я не стану тебе лгать. Вот, попей воды, и тебе сразу станет легче.

Она поднесла стакан к его губам, чуть наклонила, и он начал пить. Она держала стакан у его губ, пока он не отвернул голову. Тогда она вытерла воду с его подбородка и тихо сказала, обращаясь к своей невестке:

— Я добавила в воду немного опия. Это сделает его сон более глубоким, и он перестанет страдать от кошмаров.

Алике ничего не ответила. Она думала о том, что никто не смог бы оторвать ее от Дугласа, если бы он лежал больной. Поэтому она только молча погладила руку Синджен и вышла из спальни.

Дуглас не спал. Когда Алике легла, он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Как он?

— Плохо. Его мучают кошмары. Знаешь, Дуглас, это просто ужасно.

— Почему ты не уговорила Синджен пойти спать и оставить его на попечение Финкла?

— Нет, это невозможно. Финкл наверняка бы заснул и, возможно, разбудил бы бедного Колина своим храпом. Я помню, как ты рассказывал мне, что на войне храп Финкла будил тебя даже после двенадцатичасовых сражений, когда ты был вконец измотан. Пусть лучше Финкл присматривает за Колином в дневное время. Синджен молода, и у нее крепкое здоровье. Ей необходимо быть с ним рядом. Не будем ей мешать.

Дуглас вздохнул:

— Жизнь полна неожиданностей. Я запретил ему являться в наш дом, хотя в глубине души знал, что они непременно станут встречаться. Черт возьми, он вполне мог умереть, если бы Синджен не поступила по-своему и не пошла тайком к нему на квартиру. Это моя вина. Она не знает, что его ударили ножом, не так ли?

— Нет, не знает. Слушай, Дуглас, если ты будешь винить себя за то, в чем ты не виноват ни сном ни духом, я напишу Райдеру, чтобы он приехал немедленно и собственноручно выбил эту дурь у тебя из головы.

— Ха! Райдер ни за что не станет меня бить. К тому же я выше его ростом. Скорее уж я наломаю ему бока.

— Но тогда тебе придется иметь дело с Софи.

— Одна мысль об этом приводит меня в трепет.

— Надеюсь, ты не очень огорчен, что они с Райдером не могут приехать сейчас в Лондон. Двое детей расшиблись, свалившись с сеновала, и ни Райдеру, ни Софи теперь не до поездок — они слишком обеспокоены. К тому же нашим близнецам очень хорошо с ними и со своим двоюродным братиком и всеми остальными детьми.

— Я скучаю по этим маленьким варварам.

— Что, сразу по всем двенадцати, которых пригрел Райдер, да еще по двум нашим и малышу Райдера и Софи?

— Нет, я предпочитаю иметь рядом не больше двоих одновременно. По мне, так лучше обмениваться ими время от времени. Тогда они не успевают сесть тебе на шею и начать вить из тебя веревки.

— Ты абсолютно прав. Но, дорогой, раз Колин так болен и нам придется взять на себя приготовления к свадьбе, не лучше ли пока оставить наших мальчиков у их дяди и тети?

— Думаю, Синджен захочет выйти замуж за Колина как можно скорее. Если у нее получится, Райдер и Софи просто не успеют к свадьбе.

— Ох, я слишком устала, чтобы и дальше ломать голову над всем этим. Давай спать.

Дуглас почувствовал, как ее мягкая рука погладила в темноте его грудь, и улыбнулся:

— А я-то думал, что ты устала. Стало быть, ты уже успела восстановить силы и собираешься вознаградить меня за мои дневные труды?

— Да, но с одним условием: если ты обещаешь не вопить слишком громко и не будить свою матушку, как в тот раз.

Алике содрогнулась, вспомнив ту ночь, когда она и Дуглас особенно рьяно предавались наслаждению и вдруг к ним в спальню ворвалась его матушка, заподозрившая, что Алике убила ее обожаемого сыночка. Вспоминая эту сцену, она до сих пор холодела от стыда.

— На всякий случай я засуну себе в рот носовой платок, — сказал Дуглас.

Наконец-то он был в полном сознании, но он так ослабел, что, кажется, не сможет добраться до ночного горшка. Отвратительное чувство. Хорошо, что хотя бы жар спал и боль в ноге сделалась терпимой. Конечно, дурак он был, что сразу не обратился к врачу, но он просто не привык, чуть что, звать лекаря и позволять ему пичкать себя всякими снадобьями. За всю свою жизнь он ни разу не воспользовался услугами доктора Чайлдресса, который практиковал в Кинроссе, разве что по поводу каких-то детских болезней. Он был молод, силен и здоров как бык. И вдруг простой ножевой порез приковывает его к постели, вызывая сильнейшую лихорадку и даже беспамятство.