Герцог и я - Куин Джулия

— Очень приятно, миссис Фезерингтон.

— Моя Пруденс, — переменила она тему, — прекрасно играет на фортепьяно. Это признают все.

Саймон уловил выражение ужаса на красивом лице девушки и дал себе слово никогда в жизни не просить ее сесть за этот музыкальный инструмент.

— А Филиппа так хорошо рисует акварели!

Еще одно приятное личико залилось румянцем.

— А Пенелопа? — словно дьявол подтолкнул Саймона задать вопрос.

Миссис Фезерингтон бросила испуганный взгляд на младшую дочь — милую толстушку с маловыразительным лицом и добрыми глазами.

— Пенелопа? — повторила мать в некотором смятении. — Она… э-э… хорошая девочка.

У бедной хорошей девочки был такой вид, словно она готова нырнуть под ковер или провалиться сквозь землю. Саймон решил, что если ему придется сегодня танцевать, он пригласит именно ее.

И тут — есть все же Бог на небе — раздался повелительный голос, который мог принадлежать только леди Данбери:

— Миссис Фезерингтон, вы не очень докучаете нашему молодому герцогу?

Саймона подмывало подтвердить предположение, но смятенное лицо Пенелопы остановило его.

— Разумеется, нет, — сказал он.

— Лжец, — определила хозяйка, высоко подняв брови, и повернулась спиной к своей гостье.

Миссис Фезерингтон позеленела, но не произнесла ни слова. Леди Данбери тоже больше ничего не сказала. После недолгого молчания гостья пробормотала что-то насчет того, что должна повидать кузину, и удалилась со всем своим выводком.

Саймон почувствовал значительное облегчение, но в то же время ему было неловко за поведение хозяйки, что он и осмелился высказать ей:

— Не очень-то хорошо вы с ней обошлись.

— Ба, у миссис Фезерингтон голова набита птичьими перьями ^[2]. И у дочерей тоже, кроме младшей. Я их всех знаю чуть не с рождения.

Саймон с давних лет позволял себе (вернее, леди Данбери позволяла ему) разговаривать с ней как с другом-ровесником и потому сказал:

— Вы, как и прежде, нетерпимы ко многим людям?

— Да, дружок. И нахожу в этом удовольствие для себя и некоторую пользу для них. — Она улыбнулась. — Не для всех, конечно… А ты, кстати, мог бы и сам давно уже подойти к своей старой знакомой.

— К вам было не пробиться, а меня, как только вошел, сразу атаковали. Я никогда не предполагал, что…

— Что так трудно быть герцогом, дружок?.. А, вон идет наконец твой приятель, которого я с полным на то правом могу назвать трусом.

— Вы что-то про меня сказали? — спросил подошедший Энтони.

— Сказала, что могли бы сами выручить Саймона из цепких рук миссис Фезерингтон.

— Но я, наоборот, наслаждался его растерянностью, — сказал тот. — Пусть прочувствует, как мы тут все страдаем. Красивые и холостые.

— Хм…

С этим междометием, относящимся больше к первому эпитету, нежели ко второму, леди Данбери величественно удалилась.

— Странноватая дама, — заметил Энтони, глядя ей вслед. — Не удивлюсь, если именно она издает эту дурацкую газету и скрывается под именем Уислдаун.

— Ты говоришь о листке со сплетнями?

— Конечно. Пойдем к моим братьям.

Пока они шли, Энтони поинтересовался:

— Ну как, я был прав, когда предупреждал об опасности материнской экспансии?

— Скорее, агрессии, — уточнил Саймон. — Но как ты знаешь, меня всегда раздражало, если ты оказывался прав, а потому не будем больше об этом.

Энтони рассмеялся:

— Если и теперь ты не станешь признавать моей правоты, я начну сам натравливать на тебя потенциальных невест.

— Только попробуй! Вызову на дуэль. Или просто отравлю, и ты умрешь медленной, мучительной смертью.

Они уже подошли к двум высоким молодым людям с густой гривой волос, весьма похожих друг на друга и на Энтони.

— Помнишь моих братьев? Это Бенедикт и Колин. Первого ты не можешь не знать еще по Итону. Когда он только поступил туда, то месяца три ходил за нами по пятам, как соглядатай.

— Ничего подобного, — возразил тот. — Вам просто очень нравилось опекать меня и показывать свое превосходство.

— А Колина ты скорее всего не знаешь, правда? — продолжал Энтони. — Он был слишком мал, чтобы попадаться нам на дороге. У нас…

— Приятно познакомиться с вами, Саймон, — прервал тот разговорившегося брата. — Думаю, мы подружимся, хотя бы для того, чтобы вместе защищаться от нападок Энтони.

— Слышите, как заговорил мой младший? — сказал Энтони. — Подумать только — сегодня прибыл из Парижа и уже совсем распустился.