Герцог и я - Куин Джулия

Дафну охватила дрожь при этих словах, у нее ослабли ноги. Сейчас, через какое-то мгновение, она будет навечно принадлежать этому человеку. На всю жизнь.

Саймон медленно повернул к ней голову, его глаза пристально смотрели на нее, словно спрашивая: как тебе все это? Что ты ощущаешь?

Она слегка кивнула, отвечая больше самой себе, нежели ему, и думая в это мгновение: правда ли или ей только почудилось, что в его взгляде появилось облегчение?

«…А теперь я объявляю вас…»

Грегори чихнул в четвертый раз, за которым незамедлительно последовал пятый и шестой (неужели он простудился, негодник?), и окончание фразы архиепископа — «…мужем и женой» — почти не было услышано.

А Дафной овладел неудержимый смех, он просто рвался из горла, и она стискивала губы, чтобы удержать его, не забывая при этом сохранять серьезное выражение лица, приличествующее моменту. Каким-то чудом ей это удалось.

Кинув мимолетный взгляд на Саймона, она увидела, что тот смотрит на нее с удивлением, но одновременно и с пониманием. Уголки его губ тоже начинали подрагивать.

От этого ей сделалось еще веселее.

«…Можете поцеловать новобрачную…»

Саймон так поспешно схватил ее в объятия, словно только этого и ждал в течение всей церемонии. А поцелуй был таким страстным и долгим, что немногочисленные присутствующие все как один вздохнули, выразив тем самым не то удивление и зависть, не то восхищение.

Теперь бывшие жених и невеста могли расслабиться и позволить копившемуся в них смеху вырваться наружу, не вызывая изумления или нарекания публики.

Просто они радовались тому, что произошло, — разве это так странно?

Позднее Вайолет Бриджертон говорила, что поцелуй показался ей самым необычным из всех, которые приходилось видеть в подобных или иных случаях.

Грегори, после этого ни разу не чихнувший, заявлял, что ничего более противного, чем поцелуи, на свете вообще нет.

Старый архиепископ, ко многому, вероятно, привыкший за свою жизнь, некоторое время выглядел слегка озадаченным.

Зато Гиацинта Бриджертон, которая в свои десять лет, вероятно, начинала уже интересоваться значением поцелуев в жизни человека, задумчиво сказала, что, по ее мнению, они прекрасно поцеловались. А то, что сразу же рассмеялись, — что ж, наверное, это означает, что им предстоит много смеяться потом, в будущем. Чем же это плохо?

Вайолет Бриджертон, услышав эти рассуждения, ласково стиснула руку девочки:

— Ты права, Гиацинта. Смех — очень хорошая вещь. И хорошее предзнаменование. Так я хотела бы думать…

А вскоре разнеслись слухи, что новоявленный герцог Гастингс и его герцогиня должны стать самой счастливой из молодых супружеских пар за последние десятилетия, если не столетия. Ведь кто еще так громко до непристойности заливался смехом, стоя под венцом?

Глава 14

Нам стало известно, что, хотя свадебное торжество по случаю брака между герцогом Гастингсом и бывшей мисс Бриджертон было скромным и немноголюдным, оно не прошло незамеченным. Сопровождали его малозначащие, но весьма забавные, а возможно, и знаменательные в своем роде эпизоды.

Так, мисс Гиацинта Бриджертон (десяти лет от роду) шепнула мисс Фелисити Фезерингтон (того же возраста), что жених и невеста заливались смехом на протяжении всей церемонии бракосочетания. Мисс Фелисити рассказала об этом своей матери, а та — всему остальному миру.

Вашему автору остается только верить тому, что говорила мисс Гиацинта, ибо он (автор) не был удостоен чести присутствовать на церемонии.

«Светская хроника леди Уислдаун», 24 мая 1813 года

У них не было свадебного путешествия. Не было ни намерения, ни времени его планировать. Вместо этого Саймон отдал распоряжение привести в порядок родовое поместье Клайвдон-Касл, и Дафна посчитала это прекрасной идеей: она с удовольствием проведет несколько недель вдали от светского Лондона, от его любопытных глаз и ушей.

Помимо того, ей хотелось увидеть дом и места, где Саймон родился и провел годы детства.

Дафне было интересно представить его мальчиком. Был ли он тогда таким же необузданным, как сейчас? Таким же ранимым и легко уязвимым? Или это был спокойный, послушный ребенок, копивший всю свою неуемность и неистовость, чтобы выплеснуть их с возрастом?

Под доброжелательные возгласы и напутствия провожающих вскоре после возвращения из церкви они покинули дом Бриджертонов — Саймон поторопился усадить Дафну в лучшую из своих карет и захлопнуть дверцу, сразу отделив ее и себя от лондонского шума и суеты.