Огненное прикосновение - Ховард Линда

– Берите пальто, – сказал Рейф. – Нам нужно накормить лошадей.

Ей не понравилось, что он собирается идти так далеко, но от бесполезных споров воздержалась. Он твердо решил не выпускать ее из виду, и она ничего не могла с этим поделать. Молча взяв пальто, Энни вышла впереди него из хижины.

Лошади проявляли беспокойство, пробыв взаперти и в тесноте, и крупная гнедая толкнула Рейфа, когда тот выводил ее из стойла. Лицо Рейфа побелело. Энни поспешила взять у него оба повода.

– Я их поведу, – сказала она. – Не делайте ничего, только идите. Или еще лучше – почему бы нам не поехать верхом?

Он покачал головой.

– Мы не пойдем далеко.

По правде говоря, он смог бы проделать это, если бы пришлось, но ему пока лучше не забираться в седло.

Он нашел подходящее пастбище примерно в полумиле: маленькую залитую солнцем лужайку, не более пятидесяти ярдов шириной, закрытую от холодного ветра с северной стороны горами. Аошади с жадностью набросились на зимнюю травку, а Рейф и Энни сели погреться на солнышке'. Вскоре они оба сняли верхнюю одежду и слабый румянец снова показался на его лице.

Они почти не разговаривали. Девушка опустила голову на согнутые колени и закрыла глаза, мерное хрупанье лошадей и восхитительное тепло убаюкивали ее. Утро было таким тихим и мирным, что она легко могла бы снова уснуть. Никаких звуков, кроме звуков самой природы: шелеста ветра высоко в ветвях деревьев, криков птиц, пофыркивания лошадей, жующих траву. В Серебряной Горе никогда не бывало так тихо – кто-то всегда шел по улице, а салуны, по-видимому, вообще никогда не закрывались. Она не обращала внимания на эти звуки, потому что привыкла к городскому шуму, но теперь поняла, насколько неуместными они были.

Рейф поменял позу, и до нее дошло, что он уже делал это несколько раз. Энни открыла глаза.

– Неудобно?

– Немного.

– Так ложитесь. Вам и следовало бы лежать.

– Я в порядке.

Она снова воздержалась от бесполезного спора. Вместо этого она спросила:

– Сколько вы собираетесь их пасти? У меня еще много работы.

Он взглянул на солнце, потом на лошадей. Мерин Энни перестал щипать траву и мирно стоял, подняв голову и насторожив уши, заинтересованно прислушиваясь к их голосам чедая все еще жевала, но уже более лениво. Рейф хотел бы оставить коней на воздухе, но не мог рисковать быть застигнутым так далеко от них. Возможно, завтра он почувствует – ебя достаточно сильным и сможет соорудить подобие загона, чтобы они могли двигаться, а не стоять в тесноте под навесом. Для этого много не потребуется: всего несколько кустов и веревка, чтобы у них было, по крайней мере, немного места для движения.

– Теперь можно отправляться обратно, – наконец произнес Рейф, хотя ему нравилось просто сидеть на солнышке. Ходьба напоминала ему о том, насколько он в действительности слаб.

Энни взяла под уздцы лошадей и повела их назад. После того как она сводила их к ручью и дала вволю напиться, они покорно пошли обратно в стойло.

Скудные средства, имеющиеся в их распоряжении, чуть не заставили ее отказаться от своего намерения: у них не было ни корыта, ни кувшина, только одно единственное ведро для воды, а для купания в ручье было слишком холодно. Она вышла из положения, вымыв кофейник и котелок и поставив в них греться воду. Когда вода закипела, она смешала ее с холодной в ведре.

– Вы первый, – сказала она Рейфу. – Я постою прямо за дверью...

– Нет, – перебил он, и его светлые глаза прищурились. – Вы останетесь здесь, внутри, чтобы я мог вас видеть. Садитесь ко мне спиной, если не хотите смотреть.

Его несговорчивость приводила Энни в отчаяние, но она уже поняла, что не может заставить его изменить решение, поэтому и не пыталась. Не говоря ни слова, она села к нему спиной и спрятала лицо в коленях, так же как сидела только что на лужайке. Она слышала, как он разделся, потом плеск воды, пока он мылся. Примерно через пять минут она услышала, как он снова одевается, и наконец он произнес:

– Я уже надел брюки, вы можете поворачиваться.

Энни встала и обернулась. Рейф еще не надел рубашку, хотя чистая рубашка лежала на одеяле. Она старалась не смотреть на его широкую волосатую грудь: она повидала множество обнаженных торсов, которые не возбуждали в ней ничего, кроме любопытства, так почему же ее сердце так сильно бьется при виде его груди? Она была широкой, мускулистой, покрытой темными волосами, но это все же только грудная клетка.